— Реброва вы можете найти через видеопластиков, — сказал он, не поднимая головы от панели пульта. — Он сейчас занят интерьерами кораблей экспедиции, выбирает видеопласты для оформления внутренних помещений. Спуститесь на третий горизонт и спросите, где комната видеопластических композиций.
Филипп не дожидался новых пояснений: он не собирался искать Реброва, ему нужна была Аларика, художник-видеопластик по оформлению замкнутых пространств.
Перед дверью с зеленым кругом он остановился на секунду, задержал дыхание и шагнул вперед, будто нырнул в воду.
Он оказался в сыром осеннем лесу. Пахло прелью, горьковатой осиновой корой и увядшею травой. Под ногами зачавкало, словно Филипп и в самом деле стоял на лесной почве, мокрой от только что прошедшего дождя. Деревья стояли плотной стеной: замшелые сосны и ели, могучие березы, клены и осины с бархатной зеленоватой корой. Слева от тропинки сверкнули кустики ежевики, Филипп невольно протянул к ним руку, и подлесок осыпал его крупными каплями воды с ветвей и листьев. Не очень радостный пейзаж, подумал инспектор, или для психоразгрузки и такие нужны?
Из-за деревьев послышались приглушенные голоса:
— Уменьшить хотя бы наполовину, — мужской, хрипловатый.
— Тогда пропадет впечатление глубины, — женский.
— Пойдем на компромисс, — второй мужской, чуть тоньше.
— Не люблю компромиссов, Эд, — снова женский.
— Я не возражаю, — хриплый.
Женщина засмеялась. Аларика?..
— И все же надо уменьшить процентов на двадцать пять, — снова мужской тонкий.
— Что ж, попробуем.
Голоса смолкли, а Филипп почувствовал, что стало легче дышать, с толстого ковра опавшей листвы и сосновых иголок исчезла влага. Регулируют, догадался он. Однако идти напрямик или подкрасться незаметно? А вдруг это не она?
Инспектор тихо свернул с тропинки, раздвигая ветви осинника и рябины, пробрался к небольшой поляне, откуда раздавались голоса.
На поляне у трех небольших дисковых пультов возились двое мужчин в серых комбинезонах и Аларика в брюках и спортивной футболке. Они были заняты делом и по сторонам смотрели изредка, когда нужно было проверить результаты корректировки видеопласта, запрограммированного не только на воспроизведение голографических «призраков», но и на сенсорные эффекты.
— Оставим так, — предложил молодой небольшого роста мужчина с залысинами.
— Я проверю границы, не нравится мне остаточная вязкость среды, — сказал второй, высокий, черноволосый, с хрипловатым голосом. Он то и дело поглядывал на Аларику, и Филиппу это не очень понравилось.
— Я сама, — сказала женщина, разгибаясь. — А вы пока закрепите лес в развитии, от дождя до сухого солнечного дня. И смоделируйте фауну — птиц, пару белок, сохатого и так далее.
Она потянула за шнур, и диск пульта поплыл за ней в метре от земли.
Филипп подождал, пока она пройдет мимо и углубится в чащу, и беззвучно скользнул следом. «Охотник! — посмеиваясь над собой, подумал он. — Мальчишество это, уважаемый безопасник, любите вы эффекты». Однако от исполнения замысла отступать не стал и, когда Аларика выбралась к стене помещения и остановилась, наклонясь к пульту, прыгнул из-за дерева и подхватил ее на руки.
Аларика ахнула, попыталась высвободиться, потом увидела его лицо и судорожно ухватилась руками за шею.
— Филипп!.. Пусти, — сказала она через минуту, продолжая обнимать Филиппа и прижимаясь к нему всем телом.
Он молча покачал головой и снова потянулся к ее губам.
Аларика высвободилась из его рук, поправила волосы.
— Рика, — позвал он негромко, как называл очень давно в детстве. — Рика, я за тобой.
Рука Аларики дрогнула, она с испугом, как ему показалось, посмотрела на его значок, выглянувший из-под лацкана куртки. Филипп взял слабо сопротивлявшуюся женщину за руки, привлек к себе, и в этот момент в комнату вошел Май Ребров.
Покашляв, он обогнул кустарник и подошел к смущенному, злому, не знающему куда себя деть Филиппу.
— Рад тебя видеть, Ромашин. И, насколько берусь судить, не только я.
Аларика отняла руки и твердо взглянула на Реброва.
— Он не виноват, Май.
— Какое право я имею кого-то винить?
— Имеешь, но только меня. Я дала ему повод надеяться.
— И что же?
— Не знаю.
Филипп наконец сбросил оцепенение и вмешался в диалог.
— Извините, Май. Я знаю, что вы любили брата. Сергей был настоящим человеком… — Слова прозвучали беспомощно, и Филипп замолчал.
Ребров поднял на него тяжелый взгляд и несколько мгновений смотрел, будто обдумывал, что с ним делать.
— Дело не в том, что он мой брат. Но он любил ее! Понимаешь, юноша? И я люблю ее, и моя жена, и дети. А ты?
— Май! — сердито сказал Аларика.
Ребров лишь повел плечом.
Филипп выдержал его взгляд, потом повернулся к женщине.
— И я люблю ее… разве что понял это совсем недавно… Да свидания, Рика. Прощайте, Май.
Он повернулся уйти, но Ребров остановил его.
— Погоди. Как ты понимаешь, я имею право требовать. Я улетаю, улетаю надолго, а ты остаешься. Что ты намерен делать?
— Май! — снова проговорила Аларика, искоса посмотрев на Филиппа.
— Что? Жить. Вместе с ней. Я хочу назвать ее своей женой.
— Это будет непросто.
— Знаю. Но это случится.
Каменное лицо Реброва дрогнуло, тень тоски промелькнула на нем, промелькнула так быстро, что Филипп усомнился, было ли это на самом деле.
— Что ж, удачи! В конце концов выбор всегда был уделом женщины, хотя я не уверен в правильности выбора Аларики. Я уже говорил это, когда она стала женой Сергея, говорю и еще раз.
— Май! — в третий раз сказала женщина.
— Но почему? — спросил угрюмый Филипп, хотя уже догадался, к чему клонит Ребров.
— Потому что ты уже не конструктор ТФ-аппаратуры и не спортсмен, ты — безопасник. И значит, основной твой дом — база погранслужбы, основное свободное время твое — время завтрака, и основное ваше с ней счастье — сомнительное счастье ожидания счастья, и для этого обоим нужно обладать неким достоинством — запасом терпения. За нее я спокоен.
— Я понял, — сказал Филипп.
— Иди, — сказала Аларика. — Иди же, я позвоню тебе…
Филипп поклонился и вышел, унося в душе два разных взгляда: умоляющий — Аларики и холодно-вопрошающий — Реброва.
Когда он вышел, Ребров прошелся по лесу, касаясь стволов рукой, и проговорил:
Причин не знаем.
