Новая остановка возле двери в комнату – рука уже легла на ручку и потянула ее вниз, когда знакомые голоса заставили меня замереть. Подслушивать – недостойный поступок, но в своем доме с непрошеными гостями можно и не такое.
Диалог был односторонним, с редкими вкраплениями ответов Тани, словно скандал уже отгремел, и сейчас пришло время логичных доводов, а сил-то уже не осталось.
– Все мы совершаем ошибки, дочка, – добрый, покровительственный голос Авинова-старшего, – вернемся домой, ты все забудешь.
– Я не поеду, – тихий женский голос, бесконечно уставший.
– Надо поехать, – увещевал ее отец. – Долг и честь, помнишь? Все следы подчистим, никто не узнает. Придет время – найдем тебе настоящего принца. Хочешь принца, а? Во Франции как раз подходящего возраста. – Нотки веселья в словах Виктора Авинова контрастировали с моим тревожным настроением.
Открыть дверь или услышать ответ?
– Не поеду, – ответила невеста, – у меня будет сын, я уже знаю.
– Будешь рожать? Одна, в незнакомой стране? С мужем, у которого куча проблем – а я тебе обещаю, у него будет куча проблем. – Голос стал строже. – А ты знаешь, что после родов ты станешь толстой, появятся растяжки, а красота и юность померкнут? Ты действительно хочешь стать неповоротливой, крикливой бабенкой, измученной ночными бдениями у колыбели?
– Этого не будет.
– Ладно, ты родишь, – подошел с другой стороны тесть, – хочешь, чтобы дети росли чужаками, без должного образования, без денег на еду и одежду?
– Это же твой внук, – всхлипнула Таня.
– Не надо говорить ерунду, он еще не человек, ему и месяца нет, – фыркнул Авинов. – Вот, выпей таблеточку.
– Не буду, – всхлипнули еще раз.
– Пей таблетку, дура! Потом спасибо скажешь, – гаркнули в комнате.
Крик прервался звуком ломаемой двери. Я посмотрел на смятую бронзовую ручку в ладони, слегка удивился дубовым щепам под ногами и вошел в комнату.
Таня обнаружилась на диване, прижимающей зеленый компресс к левой части лица. Ее отец стоял в другой части комнаты, уже готовый отвечать на атаку.
– Дима! – Невеста тут же оказалась за спиной и приобняла сзади.
Странное ощущение. Гнев к тому, кто хочет лишить меня жены и сына? Куда больше, куда сильнее, чем даже ярость к предателю Грише; нечто дремучее, словно боль при виде более сильного хищника возле разрушенного гнезда, разрытого логова, разломанного становища. Желание умереть, но дотянуться до глотки. Одновременно – бессилие загнанного лесным пожаром. Мир двоится перед глазами, собирается в единое изображение и вновь плывет, теряет резкость и окрашивается в сине-белую гамму. Что-то с глазами – может, от нервов, но уже не важно.
– А давай я просто его убью? – Авинов недовольно двинул плечом. – Согласись, рожать без отца – полная глупость. И как я раньше не подумал? Надо было приговорить прямо на трассе.
Он может убить. То чудо, что свершилось с дядей Гришей, не повторится вновь. Авиновы не практикуют воздух, я толком и не понял, на чем основана их сила. Да это и не важно – его ранг «мастера» является свершившимся приговором мне и всему, до чего он дотянется. В системе боевых искусств нет равных ступеней, «ветеран» способен игнорировать «воинов», «учителю» наплевать на десяток «ветеранов», а «мастер» способен идти по трупам «учителей». Я же – в категории ранга «ветеран», как и Таня. Мы живы, потому что Авинов так хочет.
– Нет, – пискнула Таня, пытаясь вывернуться из моего захвата и встать передо мной.
– Выбирай: или летишь со мной, или я его тут же похороню, – недобро прищурился Виктор.
Но кроме рангов, у меня есть кое-что еще: общая тайна с семейством Кавати.
Мир вновь двоится, на этот раз сильнее, картина передо мной не соответствует направлению глаз. Словно выбило из тела; странное ощущение взгляда со стороны. Вот стоит тесть, напротив я и жена. За окном охранник из свиты Авинова готов атаковать, еще двое примериваются ломать дверь. По всему саду проходит волна – бодигарды собираются возле дома, ожидая только слова. Люди не умеют видеть сквозь стены, но это иное – я чувствую.
– Она с вами не поедет, покиньте наш дом. – Глупость или ода вежливости? Что-то надо было сказать, и я это делаю. Тот Я, что удерживает свою жену, озвучивает мои мысли. Тот Я, что смотрит на сцену с десятка сторон, вряд ли способен говорить. Я пробую ради интереса – по крыше проносится завывание урагана. Занятно.
Разрушить дом, квартал, город – под силу, но это убьет жену и сына. Вот стоит противник, сплав власти и силы, способный сделать то же самое; и что интересно, он тоже не хочет навредить своей дочери. Я не могу отсоединить его от Силы, он не «воздушник». Говорят, сила ломит силу – концентрированная энергия воздуха окутывает две группы – нашу с Таней и ее отца, отделяет от мира барьером. Мы видим друг друга, видим обстановку вокруг, но частью ее уже не являемся. Именно так работают стихийные барьеры «учителей», куда слабее, и всего с одной стороны, но вполне достаточно для защиты от любых атак вплоть до уровня «виртуоза». Потому за минимальное владение такой техникой присваивают ранг «учителя». Стоит поздравить себя с повышением в рангах – ироничный смех на грани сознания.
– Говорили мне: пеленай и тащи на родину, – хмыкнул Авинов, формируя какую-то технику в руках, – а я тут болтаю, совсем расслабился, – осуждающе покачал он головой и метнул зеленый шар в нашу сторону. Вернее, хотел – комок растений свалился через полметра, словно ударившись в невидимую стену.
– Что еще за?.. – Виктор с интересом ощупал невидимую преграду, двинулся вбок, наткнулся на еще одну, ударил ногой по стене сзади, пустил что-то зеленое вверх – но оно сразу упало на пол. – Забавный прием, но «мастеру» такие вещи не помешают, – улыбнулся он нам.
Пол в метре от нас разлетелся щепками бетона и паркета, пропуская древесный корень. Растение метнулось в нашу сторону и врезалось в другой барьер, что окружал нас с Таней.
Лицо Авинова покраснело: то ли от гнева, то ли от того, что в банке, в которую я его заключил, словно особо ядовитого и опасного зверька, стало нечем дышать. Барьер ограничил поступление воздуха и уничтожил теплообмен. Нас с Таней подобное не коснется – барьер вокруг нас куда больше и занимает почти половину комнаты.
– Толик! – рявкнул он в полный голос, не подозревая, что его голос слышит только он сам, кроме меня.
– Он занят.
Стену здания выдирает воздушным тараном. За ней – древняя сцена поединка природы и урагана, и тот самый Толик не выглядел в ней победителем. Да и человеческого от него осталось очень мало – ноги, руки, тело проросли монструозным древом под сотню метров в вышину. Преображенный боец хлестал ветвями-плетями ураган вокруг него, цеплялся корневищами за землю, не давая ветру оторвать его и унести в вышину, словно щепку. Древо настойчиво пыталось достигнуть дома, но каждый шаг давался ему титаническим трудом.
