— Я должен его найти, — спокойным тоном сказал Приад Мемнесу. — Живым или мертвым, я найду Пиндора!
Мемнес кивнул. От своего храброго сержанта он ничего другого не ожидал.
— Это невозможно, чтобы он просто исчез! — Приад бросил суровый взгляд на мощный ауспик «Носорога». — Ты почувствовал здесь жизнь, но мы не можем обнаружить ее ни на одном из наших ауспиков!
— Я почувствовал чье-то присутствие, брат-сержант. Возможно, это была та тварь…
— Ты почувствовал страх, старина. А эта тварь уже противостояла четырем Железным Змеям и прихватила одного из них как трофей. Она не боится.
— Правильно. Поэтому мы не можем полагаться на показания ауспика.
— Не можем! Это точно, — подтвердил Приад. — Что-то блокирует сигнал, что-то прячет от нас Пиндора, местных жителей и… эту тварь.
— Но когда мы приближаемся к ней вплотную… Ксандер ведь привел нас к ней, когда засек.
Приад задумался.
— Адамантий иногда блокирует действие сканеров ауспика…
— Полагаю, ничего подобного здесь не применяется. Также не думаю, что какое-нибудь местное вещество может нарушить работу имперских сканеров. Если на показания сканеров нельзя положиться, значит здесь замешано… колдовство. Известно, какими талантами одаривает своих приспешников Хаос: искусством лжи и искусством наваждений.
— Да, я тоже об этом подумал. Все наши приборы будто ослепли! Ты единственный, кому лишь мельком удалось ее увидеть.
— Мой визор был поднят, — заметил Мемнес.
Приад открыл собственный визор и повернулся к десантникам.
— Мы охотимся на великое зло, невидимое для наших приборов. Открыть визоры! Смотрите своими глазами!
Это было… неслыханно. Но бойцы послушались. Они открыли свои герметичные шлемы и стали уязвимы, чтобы быть… менее уязвимыми.
— Разделиться на поисковые группы! — приказал Приад, и его голос, не прошедший сквозь фильтры вокса, сразу прозвучал как-то непривычно эмоционально. — Разбить город на сектора и прочесать один за другим!
И вот восемь оставшихся членов отделения «Дамокл» стали обыскивать Гекату — подвал за подвалом, чердак за чердаком, амбар за амбаром, силосную башню за силосной башней. Они работали в парах. Калигнес, раны которого обработали заживляющим спреем из нартециума Мемнеса, был оставлен в «Носороге» наблюдать за улицами из машины.
Взяв себе в пару Кулеса, Приад все время думал, не следует ли ему сообщить обо всем Фобору и Мабузе в Нибане? Он не знал, что им сказать, да и на какой-либо полезный совет от них рассчитывать было трудно. В конце концов, он остановился на том, чтобы передать послание с формальным кодом сражения, означающим, что они вступили в огневой контакт с силами культа и приступили к его уничтожению.
Из Нибаны тут же пришло несколько срочных откликов, обещающих подкрепление. Некоторые были от Мабузе — инквизитор требовал установить природу культа.
Покинув «Носорог», Приад решил не обращать внимание на надоедливые перезвоны вокс-посланий. Он поступит по-своему! Он отыщет Пиндора и исправит положение!
Сидящий на броне «Носорога» Калигнес слышал, конечно, гудки вокс-приемника, требовавшие немедленного отклика, но спускаться в кабину в его случае означало претерпеть дикую боль, поэтому он решительно захлопнул люк.
Как и брат-сержант Приад, он был уверен, что нет ничего, что отделение «Дамокл» не смогло бы преодолеть. Кроме того, глупо рассчитывать на помощь, которая подоспеет в лучшем случае через несколько дней. К тому времени, так или иначе, все будет кончено.
V
Иллиус и Сциллон обнаружили их в подвальных криптах храма Экклезиархии, на северном конце главной улицы. Около трехсот пятидесяти фермеров и членов их семей сидели, прижимаясь друг к другу, в запертом и забаррикадированном помещении.
Почему их не смогли засечь сканеры ауспика, никто из Дамоклов сказать не мог.
Мемнес проследил за тем, чтобы все граждане были выведены из храма и нашли убежище в большом зале фермерской столовой — протяженном помещении с низким потолком, заполненном длинными столами и стальными стульями. Апотекарий оказал горожанам посильную медицинскую помощь, Сциллон и Ксандер были поставлены их охранять, в то время как Натус, взломав кладовые, доставил им всю пищу, какая только нашлась в здании столовой.
Приад и Андромак опросили старейшин — трех до смерти напуганных и измученных людей.
— Мы слышали, что случилось во Флаксе, поэтому решили спрятаться. Появилось какое-то… существо. Оно убивало людей десятками. Вот тогда мы и решили спрятаться в храме.
— Это существо… Что это? — спросил Приад.
— Поверьте, мой господин! Во имя любви Императора! Мы его даже не видели! Но оно сюда проникло! Оно убивает!
Приад и Андромак переглянулись.
— Получается, что Геката должна была стать такой же сакральной жертвой, как и Флакс?
— Похоже, что так, брат-сержант… И это значит, что культисты прячутся от нас в бескрайних полях пшеницы.
Приад встал и прошелся по залу. Что-то тут было не так. Он ощущал это столь же отчетливо, как, наверное, Мемнес ощущал в воздухе свои «веяния».
Та кукла в Нибане ясно указала на этот населенный пункт как центр культа или, но меньшей мере, как место, где культисты проявляют особенную активность. А между тем, кроме горожан, загнанных под землю каким-то зверем, и разгромленной часовни, у них ничего не было.
Так что же это за город? Центр темного культа или обитель невинных поселян? Одновременно тем и другим он быть не мог.
А если это невинная обитель, чем же тогда была кукла в Нибане? В чем ее смысл?
Может… их заманили сюда?
Его раздумья прервал один из старейшин:
— Вы правда спасете нас, доблестный воин? Ради любви Императора! Прошу вас, пожалуйста!
Приад кивнул. Он это сделает. Он поклялся.
Иллиус и Кулес собирались обыскать башню с зерном у восточного края Гекаты, когда дождь полил с неба как из ведра. Зернохранилище, проломленное в нескольких местах, высыпало им под ноги сверкающие потоки пшеницы, кишащие жучками. Чтобы укрыть лицо от дождя, Иллиусу все время хотелось закрыть свой визор, но инструкции Приада на этот счет были предельно ясны. Держа оружие наизготовку, десантник решительно двинулся навстречу хлещущему ливню.
Иллиус потерял один глаз на Эйдоне, и его бионический имплантат время от времени дергался, досаждая воину. Когда он моргнул, какая-то красная тень молнией пронеслась сквозь дождь, так что Иллиус сперва подумал, что этот призрачный образ — фантазм, порожденный его искусственным органом.
Затем, однако, он сообразил, что увидеть его он мог только своим живым, настоящим глазом.
