— Ну и всё же дождемся утра, по соседям поедешь, спросишь. Может, где… кто…
Игнаш не отвечал. Выпустил обруч, стал что-то подсчитывать, загибая пальцы.
— Ржавый, ты это… — снова заговорил оружейник.
— Два дня назад, — твердо сказал Игнаш. — Макар в карауле стоял, его черед. Он и Ринатка. Ну, Ринатка ладно… а вот у Макара любовь была с бабой, которая у Кириана батрачит. Он к концу сезона собирался жениться и бабу свою ко мне в дом пристроить, все знали.
Это был прежний Ржавый — он высчитывал варианты, четко прикидывал возможные объяснения. И похоже, уже вынес приговор. Но вот глаза его… Йоля боялась заглядывать в них. Глаза у Мажуги были мертвыми.
— Самоха, мне грузовик нужен, ступай к Харькову. Пешком сперва, ну а там как-нибудь устроишься.
— Ну нет, я с тобой.
— Нет.
— Ты что? — Толстяк набычился и стал подступать к Ржавому, сжимая кулаки. — Ты кем меня посчитал, а? Ты меня из пасти людоедской вырвал с боем, а теперь я, думаешь, того? Сбегу, что ли? А вот я щас тебе…
Йоля тихонько выбралась из кабины и подошла к мужчинам.
— Остынь, толстяк, — вяло махнул рукой Игнаш. — Я тебя спасал, потому что иначе кто б меня от Астаха прикрыл? Только и всего. Так что ничего ты мне не должен, да и незачем тебе тут…
— Как это незачем?! И не бреши, что из-за Астаха, я все равно не поверю!
— Я, Самоха, думаю, что след меня как раз к Астаху и приведет. Точно чую — его работа, кому еще моя ферма мешала? Пойдешь против Асташки? А ведь он трубы у вас заказывает, а, пушкарь?
— Ладно, там посмотрим, — буркнул Самоха. — Лучше подумай, куда девчонку пристроить, пока вот это всё…
— В кабину, куда ж еще, — заявила Йоля. — А ты, дядька Самоха, в кузов.
Мажуга оглядел обоих, помолчал, кивнул… потом, не говоря ни слова, зашагал к самоходу.
Ферма Кириана тоже лежала на трассе будущего газопровода, но хозяин, человек робкий, без разговоров отдал участок Астаху, даже символической платы не стребовал. Да и вообще был он безответный, небогатый, незаметный. Поговаривали, что батраки им помыкают, творят что захотят, а он и не перечит.
Пока ехали к его ферме, Мажуга прикидывал: нет, сам Кириан ни при чем. Но тут уж ему просто не повезло, а вернее, должен был за своими батраками лучше глядеть.
Самоход, украшенный стальными клыками, вломился в ворота, с грохотом высадил их и остановился посреди двора. Свет фар ударил в двери хозяйского дома.
— Кириан, выходи! — заорал Ржавый, заглушив двигатель. — Разговор к тебе имеется!
В доме взвизгнула женщина и тут же смолкла, будто ей рот зажали. Окошко второго этажа неярко осветилось изнутри, потом свет померк. Игнаш выскочил из кабины и укрылся в тени. Самоха встал в кузове, водя карабином вдоль темных окон.
Скрипнула дверь, показалась жена Кириана в длинной ночной рубахе. Выглянула и замерла, заслоняясь ладонью от света фар.
— Ты, что ли, Игнаш?
— Где муж? Пусть выйдет, не трону. Мне поговорить только.
Женщина отступила внутрь, там завозились, заспорили вполголоса.
— Я ни при чем здесь, Игнаш! — выкрикнул Кириан. — Бандиты на твою ферму напали, ночью! И боя не было, стрельбы никакой не слыхали! Когда занялось все, тогда только и заметили, да уж поздно оказалось.
— Кириан, выходи. Сказал же, не трону.
— Нет, Игнаш, не выйду, я боюсь.
— Ты злой сейчас, — подхватила Кирианова жена, — утром заходь, потолкуешь с Кирютой спокойно.
— А ну выходите все! — Голос Ржавого стал жестким. — Все, кто в доме есть, пошли наружу! Я вправду теперь злой. Сожгу, как моих сожгли, если не выйдете. Чтоб мне в некроз провалиться, вот подопру двери и оболью бензином! Ну?
Фермерша за дверью стала всхлипывать, к плачу присоединились еще несколько женских голосов.
— Кирюта! Макар у тебя? Пусть первым выходит!
Бухнул карабин. В темноте раздались стоны.
— Готов! — заорал из кузова Самоха. — Сбежал в окошко да к забору наладился! Вон там, справа! С простреленной ногой не побегает.
— Вон твой Макар, забирай его! — прорыдала жена Кирюты.
Вскрикнула другая женщина, заходясь плачем.
— Если высунетесь, будем валить всех без разбора, — предупредил Игнаш, направляясь вдоль фасада. Под окнами он проходил пригнувшись, чтобы не стрельнули оттуда. Исчез за углом, вскоре показался снова, волоча мужчину, который пытался встать, падал, хватался за простреленную ногу и рычал от боли. Игнаш втащил беглеца в полосу света от фар.
— Ну, здравствуй, Макар. Рассказывай, что ли, за сколько меня продал Астаху.
— Не продал я, сбежал, один только и спасся, банда налетела, всех порешили, — скороговоркой зачастил батрак. — Так и знал, что ты на меня подумаешь, потому укрылся.
В дверях показалась баба — подруга Макара, на которой он собирался жениться. Мажуга глянул на нее и пригрозил кольтом, та скрылась.
— Врешь, Макар, не было стрельбы, не налетал никто. Банду я видел, их человек десять, что ли. Астах их нанял за мной охотиться, а потом тебе заплатил, чтоб ты ночью ворота открыл.
— Не так было! Не так! — Макар вскинулся, получил по лбу рукоятью кольта и снова свалился. — Ринат виновен, не я! Он ворота открыл!
— Снова врешь, Рината ты небось убил, а? Он верный человек был, правильный.
— Не вру я! Ринат виноватый!
— Ринат виноватый, а ты живой, значит, — задумчиво произнес Мажуга. — Ну так что, не скажешь правды, значит? Ну и не говори, я и так насквозь тебя вижу. И тебя, и Астаха.
— Игнаш, хозяин, не надо! Не убивай!
— И в поле ты один ездил с поливалкой, чтобы там с человеком Астаха встречаться без помех, верно? Эх, поздно я сообразил, поздно…
— Не убивай! Я скажу, где банда укрывается!
— На что мне банда? Астах всему виной. Он тебе заплатил, он бандитов навел.
— Да! Да! — с жаром закричал Макар. — Он виноватый, не я! Заставили меня! Принудили! Не убивай!
— А зачем тебе жить? — Мажуга поднял кольт.
Потом, не слушая женского воя из-за двери, побрел к грузовику. Отъехали от фермы, крик и плач остались позади.
Мажуга остановил самоход. Йоля потрогала его за плечо:
— Игнаш! Игнаш, ты это… ты обдумай сперва, хорошо? Ты же можешь, ты всегда наперед продумываешь…
— Думаю.
Из кузова, пыхтя, выбрался Самоха, подошел к кабине и уставился снизу вверх:
— Ржавый, чего делать будешь? Может, погодим маленько, в Харькове я цеховым все обскажу, как с тобой вышло, мы поможем, а?
