Возможно, из-за полнейшей темноты или от близкой опасности все чувства обострились: он слышал, как скрипят песчинки под ногами — лапами? — мог определить, где именно продавливается ткань тента. Он удивлялся только, почему манис так спокоен. Но это и к лучшему, что ящер не двигается — ведь если его чуткие ноздри ничего не уловили, значит, песок не позволит и запаху из-под тента пробиться наружу.
Потоптавшись еще немного над головой, некто прошелся по хребту маниса и спустился с другой стороны. С замиранием сердца Роди ждал, что будет дальше. Но время шло, а ничего не происходило. Он с облегчением выдохнул. И в этот момент услышал приглушенный вой пустынного волка. Манис зашипел и дернулся, едва не порвав веревки, крепившие тент к якорным штырям. Роди быстро пробрался к голове ящера, нащупал и закрыл ему ладонями ушные отверстия. Наверху заскрипел песок.
Обливаясь потом, Роди затаил дыхание и снова обратился в слух.
Теперь, когда стало ясно, что над ними мутафаги, а не ожившие мертвецы из его кошмара, он немного успокоился. Пустынные волки опасны, зато ничего сверхестественного в них нет. Надо только дождаться, когда они уйдут.
Манис успокоился, но Роди не убирал рук от его головы. И не напрасно. Вой раздался снова, уже гораздо ближе. Ящер даже не встрепенулся. Волки ходили по песку — вероятно, все же чувствовали запах добычи, но такой слабый, что не могли сообразить, откуда он доносится.
Если начнут копать — конец. От стаи пустынников не отбиться одним самострелом, а манис слишком стар, чтобы убежать и унести на себе всадника.
Но мутафаги побродили вокруг еще немного и вскоре умчались, продолжив ночную охоту. Вой их вожака с каждым разом становился все тише и дальше. Прошло еще немало времени, прежде чем Роди решился убрать руки от ушей маниса. Плечи уже затекли, а он все держал ладони прижатыми, опасаясь, что волки могут быть поблизости и ящер начнет взбрыкивать, услышав хищников.
Когда наконец Роди откинулся на спину, рук он почти не чувствовал. Потом появилось неприятное покалывание. Но это все мелочи. Главное, что мутафаги убрались. И повезло еще, что были волки, а не кто-то покрупнее. Их широкие перепончатые лапы не давали проваливаться в песок, в отличие от того же песчаного краба, из панцирей которого делали доспехи. Шесть похожих на пики суставчатых ног наверняка проткнули бы тент, а заодно и человека, спрятавшегося под ним.
Роди лежал с самострелом в руке. Снаружи снова была тишина, рядом мерно вздымались бока ящера. Он не заметил, как уснул.
Тяжелый сон Роди не запомнил, но проснулся оттого, что ему опять нечем было дышать. Хотелось вскочить, разорвать тент, под которым он провел уже столько времени, и насладиться чистым, свежим воздухом. Наверняка снаружи уже настал день, а значит, пришло время выбраться из укрытия.
Сначала Роди откопал веревочные петли вдоль одной стороны тента и отвязал их от якорных штырей. Затем намотал на руку лямки мешка, в который предварительно убрал самострел, обернул голову рубашкой, зажмурился, чтобы яркий свет не резанул по глазам, и дернул маниса за упряжь, заставляя подняться. Ящер пофырчал, зашевелился и наконец встал. Нанесенный бурей песок хлынул к ногам.
Роди сразу стал понукать маниса, быстро перебирающего лапами в попытках выбраться из песчаной воронки. Ящер рванулся вперед, потом еще раз. Под морщинистой кожей перекатывались мощные мышцы. Но ноги Роди все еще оставались в песке по бедра, и он чувствовал, что его затягивает глубже.
— Давай! — сипло закричал он, вцепившись в поводья. — Тяни! Давай!
Манис взмахнул хвостом, ударил им в песок, придавая дополнительную силу последнему рывку и вытаскивая из зыбучей ловушки себя и хозяина. Роди упал лицом вниз, перевернулся на спину, убрал тряпку с лица и лежал, вдыхая полной грудью начавший разогреваться воздух.
Он все-таки выжил! Справился! Эмоции переполняли, хотелось пуститься в пляс, кричать во всю глотку, махать руками, но он сдержался и просто наслаждался свободой.
Манис подошел и лизнул его в лицо раздвоенным языком. Роди отмахнулся, положил ладонь на тупорылую морду и оттолкнул от себя. Потом сел и осмотрелся.
Песок вокруг был усеян следами перепончатых лап. Похоже, тут бродила целая стая. Им с ящером повезло, что слой песка оказался достаточно толстым. Но к радости тут же добавилось и огорчение — повозку основательно присыпало, почти по самые борта.
Роди подошел к ней, попробовал откопать, но понял, что бесполезно, и оставил это занятие. Покусывая губы от досады, он еще немного побродил вокруг, пытаясь придумать, как вытащить повозку, ведь она была едва ли не основой его плана побега. Вряд ли ее под силу вытащить даже манису. На чем теперь везти продукты и воду?!
То, что вначале выглядело простым: украсть провизию, похитить Айзу, сесть на повозку и уехать — теперь представлялось почти невыполнимым. План рушился, как карточный домик, будто сама судьба мешала его исполнению. Но Роди не хотел сдаваться. Смирившись с тем, что придется обойтись без повозки, он решил ехать верхом. Спина у маниса широкая, двое легко уместятся, а провизию можно везти в тюках, связав и перекинув их через хребет ящера.
«Так даже лучше, — уговаривал он себя, взбираясь на маниса. — Не нужно тащить лишний груз».
Устроившись на спине ящера, Роди отпустил поводья и ткнул его пятками в бока, не сомневаясь, что манис сам найдет дорогу. Поэтому не направлял его, а лишь понукал.
Путь занял гораздо больше времени, чем Роди предполагал. Ферма появилась в поле зрения лишь к закату. Он поехал в обход по крутой дуге, чтобы не заметили охранники. А с наступлением темноты подвел ящера туда, где в заборе имелся лаз — небольшой, но худощавому Роди легко удалось бы в него протиснуться.
* * *
В соответствии с установленными дядей правилами, как только темнело, все, кроме караульных, отправлялись спать. Только Шави мог себе позволить сидеть в сарае хоть до утра. Роди осторожно осмотрелся. Дозорные были на местах — как и полагалось, обходили ферму вдоль обшитого листами железа забора. Вооружал наемников сам дядя и денег на это не жалел, так что караульные разгуливали в костяных латах, с самострелами, гарпунерами, метательными бомбами, саблями и ножами.
Как обитатель фермы Роди знал все маршруты перемещений охранников. Ему и раньше не составляло труда незаметно пробираться к рабскому бараку за стойлами манисов, чтобы встречаться с Айзой. Вот и сейчас он понаблюдал, как разошлись в разные стороны караульные, и неслышной тенью скользнул мимо люков подземных цистерн.
Затаился возле скважин, откуда ферма добывала сырец — воду для дальнейшей переработки. Громоздкие и шумные насосы, построенные Шави, сегодня молчали — видимо, резервуары полны. Когда идет забор сырца, они скрипят и хлюпают даже ночью, питаемые энергией от двух ветряков, расположенных у края фермы. Сейчас же все вокруг было погружено в тишину и мрак. Лишь из-под двери сарая Шави пробивалась тусклая полоска света.
Пока манис неспешно шагал домой, неведомым образом ориентируясь в песках Донной пустыни, Роди много размышлял, придумывал слова, которые убедят друга помочь. И казалось, что придумал, но все равно ожидал предстоящий разговор с холодком в груди. Наверняка из-за отсутствия Роди на ферме уже все всполошились, а дядя ходит злющий, как мутафаг в период линьки. Это может сыграть на руку: Шави знает, каким зверем бывает Берс-старший, и непременно сжалится, проникнется положением, подсобит хоть чем-то, пусть даже советом.
