Влетела медсестра, первая, рыженькая, и строгим тоном сказала:
— Ложитесь немедленно!
— Посещу заведение и лягу, — успокоил ее Ник. — Можно? Я ж ходячий. Я осторожно, правда! — И улыбнулся со всем своим обаянием.
В туалете он просидел минут десять с расчетом, что надзирательница уйдет. Выглянул: так и есть, ушла. Пересек комнату, высунулся в коридор: охранников нет. Значит, начинается паранойя.
Едва он лег, прибежала медсестра, хотела что-то сказать, но лишь открыла рот и покачала головой. Как она резво отреагировала — значит, следит. Прелестно! Камера-то не одна под потолком, наверное, вот эти провода с глазками — не система пожарной безопасности.
Электронные часы на стене показывали начало четвертого. Наверное, Алексаняна уже прооперировали и он отходит от наркоза. Понимая, что звонить бессмысленно, Ник набрал его номер — от не-чего делать — и даже не поднес телефон к уху, но в трубке щелкнуло, и на вызов ответила женщина. Никита подумал — врач.
— Здравствуйте, — проговорил он. — Я друг Паруйра Алексаняна и хочу поинтересоваться его самочувствием.
Женщина вздохнула, всхлипнула и прошептала:
— Никита, ты? Ой, горе… Не спасли Паруйра. Как мне жить теперь? Единственный сын… и внуков даже не оставил! Ой, Никита-а-а…
— Тетя Ануш…
Артура не спасли?! Ник закусил губу и, слушая, не слышал причитаний убитой горем матери. Неужели смерть друга теперь на его совести?
Как же так?! Ненасытной утробе «Фатума» всегда будет мало!
Все еще слушая мать Артура, Ник уткнулся в подушку. Хотелось выть, хотелось кого-нибудь загрызть. Ярость и негодование переполняли его.
Су-уки! Упыри! Твари ненасытные! Они ни перед чем не остановятся!
Ник скинул Коню сообщение, велел держать «Щит» изо всех сил, не выпускать людей на улицы, чтобы их с фашистами не спутали.
В дверь постучали, он перевернулся на спину, вытянул руки и принял безразличный вид. Смолкший телефон засунул под подушку.
Не дожидаясь приглашения, вошла Маша в зеленоватом медицинском халате:
— Привет. — И уселась на край кровати.
Ник посмотрел на девушку с такой ненавистью, что она невольно вскочила.
— Никита… что случилось? У тебя такое лицо…
— Это он тебя прислал? — прошептал Ник. — Чтобы ты проверила, раскаиваюсь ли я?
— Ты не совсем прав. — Маша взглядом указала на камеру и приложила палец к губам. — Если бы я не захотела, то не приехала бы.
Ник скрипнул зубами и отвернулся. Захлебываясь ненавистью, он поймал себя на мысли, что может прятать боль, обиду, радость — это совсем просто, а вот ярость — нет. Ярость — хозяин Ника, повелительница и движущая сила. Деструктивная, но другой нет.
— Кажется, я не вовремя. Пойду тогда, извини, — проговорила Маша и вздохнула, но с места не сдвинулась.
Хотелось вылить на нее негодование, обвинить во всех грехах «Фатума», ведь это они спровоцировали побоище, они прикрыли фашистов. Но удалось сдержаться, и Ник сухо сказал:
— У меня друг погиб, армянин, самый близкий друг.
Маша вскинула брови, осторожно села на край кровати и накрыла ладонью его руку:
— Мне жаль… Я не знала, правда!
На ее лице читалось такое раскаяние, что Ник поверил. Действительно, если бы Машу держали в курсе всех инициируемых «выбросов агрессии», не погиб бы ее парень. Или не парень? Или просто близкий человек?
Или не было у Маши в прошлом никакой трагедии?
Девушка накрыла его ладонь своей и тут же отдернула руку.
— Когда тебя выпишут? Я на всякий случай тебе фрукты принесла. — Она поставила пакет на кровать. — Посмотришь, но осторожно, там клубника.
— Еще бы кашку в баночке… или борщик, — проворчал Ник, придвинув «тормозок».
— Осторожнее, — напомнила Маша, снова мимолетно коснувшись его руки.
— А меня вообще выпустят? — Он отломил от связки два банана и заметил под розовым пакетиком с апельсинами бумагу.
И понял, почему надо быть осторожным. Криво улыбнулся, протянул один банан Маше.
— Мы теперь братья по несчастью. — Ник провел пальцем по ее руке. — У тебя очень красивые глаза…
Маша захлопала ресницами, порозовела — от полной шеи до кончиков ушей, но вскоре до нее дошло, что это не просто знак внимания — Ник включился в игру.
— Если меня выпишут, надеюсь, ты не откажешься завтра отобедать со мной? После того как я помогу родителям друга.
— Думаю, да, но после работы.
— Не переживай. Я понимаю, со мной рядом находиться опасно, но на этот раз я выберу приличное заведение с охраной.
— Мяу! Здорово! — Она изобразила радость.
— А что это за больница?
— Ведомственная, наша, на Молодежной.
— Спасибо, что пришла. — Ник сжал ее руку. — Ты очень добрая и… как бы это сказать?.. настоящая.
— Спасибо. — Маша потупилась. — Я пойду. Завтра утром позвоню, хорошо? Береги себя, пожалуйста. Будь осторожен!
— Не переживай.
«Интересно, она правда волнуется или играет?» — подумал Ник, когда девушка ушла — пышная, подвижная, с темными вьющимися волосами, собранными на затылке в пучок.
Он достал из пакета еще один банан, съел. Безумно хотелось прочитать бумаги, которые принесла Маша, аж руки тряслись. Но здесь этого лучше не делать, здесь, наверное, и в туалете камеры.
Глава 8
ДЛИННЫЕ РУКИ
Когда уже начало темнеть, а Ник извелся ожиданием, его посетили чернявая медсестра и седобровый врач в очках. Надо же, в воскресенье — и обход. Дежурант, наверное.
Врач долго прослушивал Ника, простукивал, оттягивал веки, заглядывал в горло. Наконец покачал головой и сказал:
— Хрипов нет, но есть ожог слизистой. Возможны пневмония, бронхит и трахеит, так что на вашем месте я бы понаблюдался у участкового терапевта, так сказать, во избежание. К нашей поликлинике прикреплены? Зайдите в отдел кадров, узнайте. Вы курите? Желательно воздержаться. Можете собираться домой.
Ник вызвонил Коня, запросил себе охрану и отправился на поиски тихого места, чтобы просмотреть документы.
* * *
Заветный кабак был обычной пивной с телевизором над стойкой, густым табачным духом и подозрительными рожами. Заведение успехом не пользовалось: внутри скучали всего четыре посетителя, бармен — черноглазый кавказец — окинул Ника цепким взглядом, увидел, что не скинхед пожаловал, и успокоился. Ник уселся поближе к выходу, воровато огляделся. К нему тотчас подошла официантка, совсем молоденькая, улыбчивая, приняла заказ: безалкогольное пиво и соленые кальмары. Получив желаемое, Ник вытянул из-под фруктов в пакете сложенный вдвое файлик, развернул. Сверху лежала записка от Маши: «Подозреваю, что за мной следят. Если со мной что-то случится, сохрани документы. Надеюсь, ты сможешь ими распорядиться». И копия служебной записки под грифом «Секретно».
