— Нет, конечно. В декабре 45-го в префектуре Тиба устроили фиктивные похороны Сиро Исии. Это сделали после того, как СССР обратился к США с требованием выдать его нашим. Скорее всего, он и его архивы у американцев. Часть ученых попала в руки русских, они мирно работают над теми же проблемами в пригороде Москвы в засекреченных лабораториях. Но выловили лишь малую часть отряда 731. Остальные растворились. Когда Красная армия заняла Маньчжурию, все улики были уничтожены. У них хватило на это времени. Но что-то сохранилось. Один из пленных заявил: «При наших запасах, зараженных бактерией, и при благоприятных погодных условиях мы можем разнести отраву по всему миру, и этого хватит для уничтожения всего человечества». Другой вопрос, где эти запасы хранятся. Ответа никто не нашел. В конце 45-го в лабораториях Исии была выработана технология высушивания бактерий чумы и хранение ее в сухом виде. Такие бактерии можно использовать для отравления колодцев, водоемов и пастбищ, а так же кормить ими грызунов, которые плодятся не хуже тараканов.
— А что вы знаете о Сутато Зиякава?
— Еще один черный гений. Но с Исии они не нашли общего языка. Зиякава смотрел в будущее. Штаммы чумы, по его мнению, обычный примитивизм. Он не считал керамическую бомбу, начиненную чумными блохами, панацеей. Он работал над бактериями, умирающими вместе с человеком, то есть без эпидемии. Испытывал воздушные шары, распыляющие отраву в облаках и попадающую на почву с дождем. Идея состоит в том, что ты уничтожаешь врага бактериями, которые далее не разносятся. Приходишь на территорию врага и можешь жить, не боясь инфекции, которую сам же и распространил. О таком оружии думают и сейчас. Зиякава не просто фанатик-отравитель, он философ и невероятно талантливый ученый. Но о нем ничего не слышно с середины 30-х. Скорее всего, Исии уничтожил своего конкурента.
— Вряд ли он смог до него добраться. Руки коротки. Зиякава открыл собственную лабораторию на территории нашей страны. Вы второй человек, который об этом слышит. Мне известны координаты. Я хочу послать туда диверсионную группу для уничтожения базы. Мне нужны специалисты, способные разгадать секрет лаборатории, перед тем как ее уничтожить. Иначе это может плохо кончиться, выпустим джинна из бутылки, подняв к облакам те самые бактерии. Вы готовы присоединиться к экспедиции?
— Я? — Профессор опешил.
— Вы. Можете взять с собой двух специалистов соответствующего профиля. Операцией будет руководить японец, человек, разбирающийся в специфике японских хитростей. С вами так же пойдут два военнослужащих с оружием, они сумеют вас защитить. Больше дать не могу. Проводника наймете на месте. У вас будут документы, деньги, оружие и все необходимое. Выполните задание — и вы свободны. Паспорт получите на чужое имя.
Берг не мог прийти в себя от неожиданного предложения.
— По глазам вижу, согласны. Вот список, здесь имена ваших коллег. Кто, по-вашему, был бы полезен в таком походе? Двенадцать фамилий подчеркнуты, одна из них ваша. Осталось одиннадцать. Можете выбрать две.
Профессор назвал две фамилии, не задумываясь.
— Капустин и Зарайский. Мне нужны химики, а это лучшие. Но Капустину ампутировали пальцы на ногах. Обморожение, гангрена. Поход он не выдержит. Большой ученый. Зарайский молод, энергичен, энциклопедист с обширными знаниями в биологии и химии. Что касается второго человека, то я бы взял его из другого отряда. Он знает специфику вопроса. Я не понимаю, как он оказался в лагере, но ему можно доверять.
— Кто?
— Имени не знаю. Он разведчик. Однажды меня вызвали на Лубянку и попросили проконсультировать одного офицера. Я его очень хорошо запомнил. Не известно, кто он по национальности, но глаза у него раскосые, а говорил по-русски, как мы с вами. Я подумал, что он работал в Японии. Некоторые манеры перенял, курил их сигареты со сладковатым дымом. Он мне задавал те же вопросы, что и вы. Про Исии и бактерии. Шел 42-й год. Если его хотели забросить в лабораторию отряда 731, то выбрали самое подходящее время. Тогда Исии отстранили от должности за растраты, он уехал и кем-то командовал. Вернулся на свое место в 45-м. В 42-м образовался вакуум. Командиром подразделения 731 назначили Масад-зи Китано, и многое поменялось, в том числе и штат. Для внедрения своего человека лучшего времени не придумаешь. Этот молодой человек с Лубянки произвел на меня очень благоприятное впечатление, такой нам пригодился бы. Он очень логичен, последователен и обладает выдержкой.
— Вы уверены, что он разведчик?
— А кто еще умеет так слушать? Отсеивать все ненужное и улавливать главное? Каждый его вопрос заставал меня врасплох. Кажется, мелочь, ничего не значащая фраза, а он к ней возвращался и расспрашивал о деталях.
— Где вы его видели?
— Нас на плацу выстроили, когда меняли зимнюю одежду на летнюю. Наш барак стоял напротив четвертого, где сидят японцы. Он стоял в первой шеренге напротив меня. Я его сразу узнал.
— Значит, он попал в плен вместе с японцами. Интересно. И не признался в том, что разведчик. Почему? Вы помните его номер?
— А-1734. Мы около часа стояли напротив друг друг?, и я запомнил. Он меня не узнал или не хотел узнавать. В какой-то момент я решил, что его специально подселили к японцам и он вовсе не зек, но это не так, зека видно, у него мертвый взгляд.
— Хорошо, разберемся, что это за фрукт.
— Вы говорите серьезно об экспедиции? Но почему вражеской лабораторией не займется Москва?
— Потому, что у них хватает собственных дел. И еще. Москва зеков посылать не станет. Чем вы не довольны? Вам предлагают свободу за исполнение своего гражданского и патриотического долга. Где вы еще слышали о таких экспериментах? Для Москвы вы враг народа и останетесь им навсегда. Ваш удел — пайка в день и скорая смерть. Я здесь с начала освоения Колымы, и мне лучше знать, кто враг, а кто нет. Вам доверяют важное задание с уверенностью, что вы его выполните. Такое доверие дорогого стоит, профессор. Вас никто контролировать не собирается, ответственность на вашей совести.
— Я не в обиде на власть, с каждым не разберешься. Кто-то написал на меня грязный донос, вот и все. Государство тут ни при чем.
— Конечно. Зачем нам думать о людях, когда их больше, чем скота. На всех дум не хватит. Идите, профессор Берг, мы с вами скоро встретимся. И помалкивайте о нашем разговоре, вы посвящены в государственную тайну.
— Я понял, — прошептал профессор.
9.
Майор Мустафин доложил:
— Прибыл пилот Голованов. Вы, Василий Кузьмич, велели вас разбудить, если он объявится.
— Пусть войдет.
Абрек распахнул двери избы и впустил человека в черном клеенчатом плаще с накинутым поверх фуражки капюшоном. На дворе шел сильный дождь, с плаща летчика на медвежью шкуру, лежащую у порога, стекала вода. Майор принял плащ у подполковника, повесил на гвоздик и вышел. Медведь в клетке зарычал.
— Не обращай внимания, Вячеслав Макарыч. Добрыня вечно недоволен. Проходи к столу.
