— С какой целью прибыли?
— Допросить главного инженера. Нас интересует местность, о которой инженер знает больше нас. Речь идет о японских диверсантах.
— Я не возражаю. Об экспедиции старшего лейтенанта Масохи мне известно.
Подполковник вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Малашкин вытер пот со лба.
— Ну что, капитан, нам ехать в Новосибирск? — спросил Ледогоров.
— Ладно. Все понятно.
— Кто это? — спросил Масоха, переводя дух.
— Личный уполномоченный генерала Улусова, начальника краевого управления госбезопасности.
«Растут люди, как тесто на печи», — подумал старший лейтенант.
— Инженер сейчас придет, разговаривать будете при мне. И учтите, я поставлю автоматчиков за дверью.
— Твоя воля, командир, — согласился Кондрат.
Малашкин вышел из кабинета, а старлей ломал голову, как сюда попал Кашмарик? Никто, кроме него, Кашмарика не знал. Ледогоров, он же Акаси Ахара, в одиночках не сидел, и взяли его из лагеря «Оазис». Егор — местный охотник вообще не в курсе дела. Но он-то, старлей, его узнал и теперь мучился догадками. Правда, и он многого не знал. О том, что Ледогоров и Клубнев, он же Кашмарик, знакомы еще с тридцатых годов и вместе служили под началом Судоплатова в Москве, что они виделись и разговаривали под окнами сельсовета, когда Ледогоров лазил за мешком с отравой. Он и сейчас не поверил бы в то, что они знакомы. Никто из них и бровью не повел. Что-то тут не так. Не зря Пилот бросался на Кашмарика в одиночке. Надо было тогда вмешаться.
В кабинет привели пожилого щуплого старикашку с редкими желтыми зубами, в очечках. Какой там инженер! Сплошное недоразумение. И за этим сморчком кто-то может охотиться? Бред! Подстава!
Только Масоха хотел возмутиться, как старичок его опередил, представившись:
— Меня зовут Данила Крылатов. Горный инженер. Рад помочь.
— Нам все пытаются помочь, — все же взорвался Кондрат, — но ни у кого ничего не получается! Гуляем по Сибири вдоль и поперек и выслушиваем советы! Все правильно, у нас страна не дел, а советов.
— Что, лейтенант, — вмешался Малашкин, — это у вас на Колыме так считают? Я думал, там дел хватает и на болтовню времени не остается.
Кондрат заткнулся. Инженер принес с собой табуреточку и тут же присел на нее, пытаясь щербатой улыбкой примирить стороны и снять напряжение.
— Скажите, пожалуйста, уважаемый Данила…
— Данила Петрович.
— Данила Петрович, — продолжил мягким тоном Ледогоров, — вы слышали о Когте коршуна?
— Разумеется. Что вас интересует?
— Абсолютно все, и желательно в деталях.
— Пожалуйста, но тогда наберитесь терпения. В 36-м году китайцы строили северную обводную ветку Транссиба, которая пролегала через Черную балку. Там собирались сделать несколько узловых станций и тем самым разгрузить центральную магистраль. Мы со старшим братом с 31-го года строили метро в Москве. Теперь это музей имени Кагановича. Я видел фотографии, мы о таком и не мечтали. Брат мой был забойщиком, а я занимался проектировкой. Меня как-то вызвали в наркомат и предложили прокатиться в эти места. Вот до сих пор катаюсь. Геологи обнаружили здесь много угля, причем не под землей, а в горах. Я стараюсь говорить проще, чтобы было понятно. Речь шла не о глубинных шахтах, а о горизонтальных штольнях и штреках, когда надо врезаться в породу прямо со склона горы. К югу от Черной балки лес вырубили, из него строили дома и делали шпалы, хотели соединить поселками строящуюся обводную ветку и центральную магистраль. Поселки предназначались для шахтеров. Северный участок никого не интересовал. Геологи нашли там уголь, Коготь коршуна стал первой и последней разработкой. Ветку построили за один год, народ был помешан на стахановском движении. Железная дорога уходила все дальше и дальше, нужда в шахте отпала, рабочих у меня забрали. Я ходил по начальству, бил кулаком по столу — кто же бросает такие залежи? Меня послали к черту, я их послал чуть подальше и свалился. Микроинсульт. По-русски — кондрашка. Валялся в новом селе под названием Черная балка. Хотел ехать в Москву после того, как встану на ноги, думал, там уж точно правду найду! Тут-то моего братца и прихватили в трактире. Он хоть и старший, но всю жизнь говорил моими словами. Выпил лишку и бил себя в грудь, мол, целый город под землей вырыли, а теперь бросай?! Подошли к нему трое. Один в форме, русский, и двое китайцев.
— Ты чем недоволен? Это тебя зовут Данила Крылатов? Митька испугался: наболтал глупостей по пьяни, а теперь меня, больного, в кутузку заберут, вот и выдал себя за меня. Мол, сажайте, правда на моей стороне. Никто его сажать не стал. Посадили в телегу и сказали:
— Вези, показывай. Если ты прав, то заступимся, если врешь, пеняй на себя.
И он отвез делегацию к Когтю коршуна. Там все было брошено. Вагонетки, инструменты, машины, дизельные электроподстанции, даже трактора. Людей сняли в один день, об остальном не подумали.
Начальники согласились с Митькой, предложили ему возглавить работы и продолжить начатое дело. А что он может возглавить? Однако деваться некуда, согласился. Меня перевез в деревеньку, что у подножия Когтя. Это сейчас там златые купола, а тогда только чумы стояли. Шаманы меня выхаживали.
Тем временем к угольным шахтам нагнали рабочих. Все китайцы. Главный сказал Митяю: «Уголь мы добывать не будем, выстроим здесь секретный объект. По заказу Академии наук. Принимайся за проект. Ты горных дел мастер, тебе и карты в руки. Государственное дело».
Митька жил в деревне со мной вместе, а китайцы в палатках у Когтя. Работали круглые сутки. Я делал чертежи по их запросам, а Митька носил их на утверждение. Им мои идеи нравились. Опоры делали из камня, работали на совесть. Такое сооружение миллион лет простоит, как пирамиды или римские катакомбы. Митька поднаторел, сам кумекать начал, не зря все ночи со мной не спал. А китайцы так обо мне ничего не узнали. Потом привезли мрамор для отделки. Столько и на метро не ушло. Подземный дворец строили. Одно Митьку смущало: русских среди строителей и ученых — ни одного человека. И еще. Почему дорогу не строят, а обозами все возят. Можно просеку проложить и машины пустить. Даже и не подумали.
Строительство подошло к концу. В нашу деревеньку монахи пришли со своими реликвиями, и вдруг в один день все кончилось. Я уже преподобному Онуфрию церковь стал проектировать. Просыпаюсь утром, а Митька мертвый лежит. Погоревал, поплакал, похоронил. На третий день пошел к горе. Меня едва второй удар не стукнул — гора на месте, дворца нет. Ни окон, ни дверей, ни машин, ни рабочих. Такой она была, когда я с геологами пришел. Страх меня обуял, и я боле к тем местам не ходил. Проклял их. Два года храм ставил, поселок отстраивал, а потом на Черной балке офицерика встретил. Рассказал ему, что горным делом на хлеб зарабатывал, он мне и предложил на рудник устроиться. С тех пор я здесь тружусь. Вот вам, уважаемые, и вся история Когтя коршуна.
