В один из дождливых вечеров караульные подняли тревогу.
Руслан спустился в холл вместе со всеми.
— Что случилось? — спросил Алексей, находившийся уже у ворот.
— Снаружи кто-то есть, — сказал Сашка-шаман, возглавлявший дежурство.
— Это ты своим чудо-зрением увидел, что ли? — не удержался от колкости Петрович.
— Нет, чудо-слухом, — в тон ему ответил парень. — Заткнись и сам послушай!
Все собравшиеся затаили дыхание.
Звук удара чем-то тяжелым по металлу был едва различим.
— По машинам стучат, — догадался кто-то за спиной Руслана.
— И, кажется, кричат, — добавил Иван.
— Ага! И я слышу! — подтвердил Макс, принимавший во всем участие наравне с взрослыми.
Руслан заметил, что Алексей смотрит на него, вероятно, ожидая помощи или совета.
— Поднимемся с автоматами на крышу, будем держать вход на прицеле, — предложил он. — Двое с факелами откроют ворота. Если всё в порядке — дают отмашку огнем, не в порядке — кидают в проем и бегут назад. А мы прикроем.
Алексей кивнул, соглашаясь. Потом сказал:
— Сашка, бери одного из своих и факелы, а мы — на крышу. Остальные, приготовьтесь быстро закрыть внутренние ворота, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Макс, бегом за дождевиками.
Пацан умчался выполнять поручение, а Руслан с тренером побежали вверх по эскалатору.
У лестницы на крышу все трое были одновременно.
Максу отдали подержать автоматы, пока сами надевали дождевики. Глаза пацана блестели, а руки с трепетной дрожью приняли оружие.
Руслан подумал, что его никогда не перестанет удивлять человеческая тяга к предметам, несущим смерть.
Оказавшись под дождем, Руслан почти сразу замерз. Присев у поребрика и прицелившись, не смог сдержать зябкую дрожь. Капли звонко хлестали по капюшону. Из-за качества или из-за возраста, но дождевик почти сразу напитался влагой и неприятно касался неприкрытой одеждой кожи.
Внизу появились двое с факелами, направились к стене. Руслан снял автомат с предохранителя. Странно, но сильного волнения он не испытывал. Сердце лишь слегка ускорило свой ритм.
Люди с факелами остановились возле ворот. Время тянулось и тянулось, а сигнала все не было.
— Что там происходит? — послышалось бормотание Алексея. — Чего тянут?
Наконец один из караульных замахал факелом, показывая, что все нормально. Открыли ворота и впустили троих людей. Руслан с облечением выдохнул, но целиться не перестал, дождался, пока все пятеро доберутся до здания.
Когда они с Алексеем спустились, торговый центр гудел.
Люди обступили троих промокших насквозь мужчин. Кто-то принес полотенца, кто-то ушел за сухой одеждой. Народ расступился, пропуская своего руководителя.
Руслан шел следом за Алексеем, рассматривая «гостей» через его плечо.
— Здорова! — радостно воскликнул один из них, протягивая бывшему тренеру руку.
И Руслан узнал Степана.
* * *
Со Степаном вернулись двое из тех, кто покинул торговый центр, откликнувшись на призыв системы экстренного оповещения. Одного звали Игорь, второго Валера. После того как они переоделись в сухое, Алексей велел проводить их в столовую и накормить. Они выглядели изможденными и удрученными.
— Вы не представляете, что там творится! — говорил Степан, жадно глотая похлебку. Остальные даже не отрывались от тарелок. — Полицейские, которыми командует некий полковник Юрасов, контролируют весь центр. Людей расселяют в уцелевшие дома и держат под охраной, якобы для безопасности, но на самом деле — чтобы не сбежали. Каждое утро выгоняют на работы, строить стену, расчищать мусор… Но это куда ни шло. Мужики рассказывали, что их заставляли грузить на повозки трупы и катить их к могильнику, недалеко от реки. Там под это отведен целый котлован.
— Погоди, — нахмурился Алексей, — какие трупы? Все, кто не проснулся, давно прахом стали. Если только скелеты остались.
Степан перестал есть, поднял на него глаза и сказал:
— Новые трупы. Тех, кого расстреляли за непослушание.
— Не может быть, — бывший тренер недоверчиво покачал головой.
— Не может быть? — вдруг воскликнул Степан, сжав в руках ложку так, что побелели пальцы.
— Полиция там заправляет всем. Убивают, грабят, насилуют. Нас заставляли искать еду, но отбирали всё до последнего, ничего не оставляли. По вечерам раздавали пайку, которой хватало только, чтобы не сдохнуть с голода. Любое укрывательство пищи строго наказывалось. Я сам видел, как двое юрасовцев отымели жену парня прямо у него на глазах, а потом пристрелили обоих. И все только потому, что тот спрятал три банки тушенки. Правильно космонавт говорил: не нужно было ходить. Центр превратился в один большой концентрационный лагерь.
— А как же вам удалось выбраться? — спросил Петрович.
Все трое заметно напряглись, глаз не поднимали, после паузы снова принялись за еду.
Руслану такая реакция показалась подозрительной, но он промолчал. Наконец Степан ответил на вопрос:
— Воспользовались темнотой и ливнем. Проскользнули мимо охраны и сбежали.
Судя по виду, Алексея тоже не удовлетворил подобный ответ, но подробности выпытывать он не стал. Вместо этого спросил:
— Вы говорили им про наш торговый центр?
— А сам как думаешь? — огрызнулся Степан. — Конечно, говорили! Мы же, как пришли, не сразу поняли, что там происходит. Нас приняли в комендатуре, распределили по разным домам, еду сразу забрали, сказали, что так положено для «эффективного перераспределения продовольствия». А утром началось: мужиков на завалы да бурьян вырубать, а баб на прачечные работы, к реке. Ни жратвы, ни воды, а слово скажешь — прикладом в зубы.
— Твои-то зубы вроде все целы, — с издевкой произнесла Наталья.
— Заткни пасть, сука! Ты там не была!
— Следи за словами! — рявкнул Руслан.
— А ты чо, космонавтик, теперь здесь командуешь? — осклабился Степан и начал подниматься из-за стола с явным намерением затеять драку.
Алексей посмотрел на него снизу вверх, пригладил волосы на голове и негромко сказал:
— А ну сядь.
— Я чо-та не понял…
— Сядь, я сказал! И слушай внимательно, если не хочешь оказаться за воротами.
— Ты, недомерок, еще будешь говорить, что и как мне…
— Толян, Сашка, Иван, вышвырните его за стену, — приказал Алексей.
Степан шагнул назад, опрокинул стул. Грохот от падения разнесся по помещению.
— Вы чо тут, совсем оборзели? — он переводил взгляд с одного на другого. — Все шестерками, что ли, стали?
