Но этого чешуйчатым было мало. Из оставшихся пленных мятежной камеры они выбрали самого старшего по званию — хромого ригелианского лейтенанта — и поставили его к тюремной стене. Самого расстрела Лиминг не видел, а слышал лишь отрывистые слова команды:
— На караул!.. Целься!.. Огонь!
Вслед за ними раздался винтовочный залп.
Лиминг мерил шагами камеру, то стискивая кулаки до побе-ления, то разжимая пальцы. Он громко ругался последними словами. Дверной глазок приоткрылся, однако сразу же закрылся, и Лиминг не успел туда плюнуть.
Безумие во дворе продолжилось в камерах ригелианцев. Взбешенные охранники осматривали двери камер, проверяли целость решеток, простукивали полы и стены. Стоило кому-то из пленных недостаточно быстро выполнить приказ, как офицеры разражались потоком брани и угроз.
Когда совсем стемнело, поисковый отряд приволок в тюрьму семерых уставших и измученных беглецов. И снова во дворе зазвучало:
— На караул!.. Целься!.. Огонь!
Лиминг молотил кулаками в дверь, но заглушка глазка не шевелилась. Коридор напротив его камеры был пуст. Проведя еще пару часов в тупом оцепенении, Лиминг слазал за последним куском проволоки и сделал нового нитонисея. Половину ночи он «беседовал» с Юстасом, говоря нарочито громким, угрожающим голосом. Все было напрасно.
Ночь сменилась утром, а воинственность Лиминга — подавленностью. Он лежал на скамье. Даже думать не хотелось. Наверное, ригелианцы готовили свой побег не меньше года, если не больше. А результат? Восемь убитых. Тридцать один беглец пока еще на свободе, но сколько она продлится? Они бежали из тюрьмы, а как сбежишь с планеты? Скорее всего, беглецов схватят и расстреляют. Участь большинства остальных пленных станет еще тяжелее. Побег серьезно угрожал и его замыслам. Нет, Лиминг ничуть не злился на беглецов и искренне желал им удачи. И все-таки… ну что бы им устроить этот побег двумя месяцами раньше или позже?
Сразу после обеда за ним пришли четверо охранников.
— Комендант требует к себе. Шевелись!
Чувствовалось, что все четверо еще не остыли после вчерашнего. Чешуйчатую голову одного из них украшала тонкая повязка, у второго заплыл подбитый глаз.
Выбрал же времечко его всевшивейшее раздолбайство, угрюмо подумал Лиминг. Сорваться на мне хочет, что ли? Он сейчас в таком настроении: чуть что, и пошли сопла гореть. Какая там логика рассуждений! Какие доводы, если его распирает от гнева? Когда эмоции хлещут через край, слова пропускаются мимо ушей, а аргументы попросту отбрасываются. Не исключено, что его «контраргументы» останутся на моем теле.
Как и в прошлый раз, комендант сидел за столом, но офицеров по бокам не было. Рядом с ним сидел пожилой чешуйчатый в гражданской одежде. Едва увидев землянина, незнакомец с нескрываемым любопытством принялся его разглядывать.
— Это Паллам, — представил гостя комендант. — Его прислал сюда сам Зангаста.
Комендант был сама любезность и дружелюбие. Лиминг ожидал чего угодно, только не такого приема. Быстро оправившись, он внутренне собрался. Неизвестно, чем вызвана учтивость коменданта. Скорее всего, хочет произвести впечатление на важного гостя.
— Вы специалист в области работы мозга? — хмурясь, предположил Лиминг.
Он не знал местного эквивалента слова «психоаналитик».
— Ничего подобного, — тихо возразил Паллам. — Меня чрезвычайно интересует все, что связано с симбиозом.
Лиминг насторожился. Значит, комендант его перехитрил и притащил сюда довольно опасного для Лиминга специалиста.
С этим говорить будет куда труднее. Гражданские лишены прямолинейного мышления военных, зато здорово умеют выкапывать противоречия.
— Паллам хочет задать тебе несколько вопросов, — объявил комендант. — Но вопросы немного обождут.
Он откинулся на спинку стула и самодовольно улыбнулся.
— А пока что хочу искренне тебя поблагодарить за сведения, которые ты сообщил нам в прошлый раз.
— Так значит, они оказались для вас полезными? — спросил Лиминг, не веря своим ушам.
— На редкость полезными. Охранники, отвечавшие за порядок в четырнадцатой камере ригелианцев, отправлены в зону боевых действий за преступную невнимательность при выполнении своих обязанностей. Теперь им придется служить в космопортах, подвергающихся вражеским атакам.
Комендант задумчиво посмотрел на Лиминга.
— Этот массовый побег отозвался бы и на моей судьбе, если бы не великодушие Зангасты. Важность того, что я узнал от тебя, перевесила степень моей виновности. Так решил Зангаста.
— Я не вижу в этом ничего удивительного. Вы же приняли меры, когда я написал вам о плохом питании. Разве странно, что ваше доброе участие было вознаграждено?
— Что? — Комендант удивился и хоть не сразу, но понял. — Я даже и не думал об этом.
— Тем лучше, — расплылся в улыбке Лиминг. — Добрый поступок становится добрым вдвойне, когда его совершают бескорыстно. Юстас обязательно это учтет.
— Ты хочешь сказать, что его этические принципы идентичны твоим? — включился в разговор Паллам.
Зачем этот чешуйчатый старикан вдруг встрял со своим вопросом? — внутренне насторожился Лиминг. Надо держать с ним ухо востро.
— Они достаточно схожи, но не идентичны.
— И в чем же их существенное различие?
— Видите ли, мне в двух словах не ответить на ваш вопрос, — сказал Лиминг, стремясь выиграть время. Его мозг вновь разогнался до бешеных оборотов. — Прежде всего, мы по-разному относимся к возмездию.
— Постарайся быть более точным в своих определениях, — попросил Паллам.
Он чем-то напоминал принюхивающуюся гончую, готовую вот-вот взять след.
— С моей точки зрения, — медленно произнес Лиминг, думая над каждым словом. — Юстасу свойствен чрезмерный садизм.
Так, вроде он выбрал надежное прикрытие для любых туманных и расплывчатых заявлений, которые ему понадобится сделать по ходу этой игры интеллектов.
— Я просил точнее, — напирал Паллам.
— Я привык действовать быстро, добиваться нужного результата, после чего считать действие законченным и больше о нем не думать. Поясню на примере. Можно застрелить врага из огнестрельного оружия. А можно убивать его постепенно, наслаждаясь мучениями жертвы.
— Продолжай, — потребовал Паллам.
Неисправимый зануда!
— Я просто сражаюсь с врагами. Юстас превращает сражение в медленную подготовку жертвы к смерти.
— Опиши способы, которыми действует твой Юстас.
— Прежде всего он сообщает жертве, что она им избрана. Потом словно отступает и выжидает, пока жертва успокоится и решит, что ей просто показалось. Затем Юстас наносит малый предупреждающий удар. Жертва настораживается. Юстас снова ждет. Когда острота тревоги у жертвы сглаживается, он наносит следующий, уже более сильный удар. Юстасу свойственны терпение и постепенность. Сила его ударов постоянно возрастает. Это может длиться месяцами, а если понадобится — то и годами. Так продолжается до тех пор, пока жертва не поймет свою обреченность и жизнь не станет для нее невыносимой.
