— Еще одна экспедиция? — сипло проговорил он. — И где вас нашли?
— На Луне, — ответил Холланд.
— Неужели? — Здоровяк пристально оглядел членов лунной экспедиции, а потом добавил: — Некоторые не понимают своего счастья. И почему вы там не остались?
— А ты бы остался?
— Ха! Это уж точно! — Здоровяк сплюнул. — Если бы только не нашел способ сбросить Луну на толпу проклятых инопланетян, которые едва не покончили с человечеством.
Хэнк подошел к нему вплотную:
— А мне не кажется, что с человечеством покончено.
— Верно, — согласился мужчина, оценивающе оглядев Хэнка. — Всех, кто остался, собрали в этом лагере. Нас шестьдесят тысяч. Больше никого, если не считать небольших групп вроде вашей, которых время от времени сюда доставляют.
— Больше никого? — Хэнк не мог поверить своим ушам. — Ты хочешь сказать?..
— Мир пуст, если не считать нас. — Мужчина обвел рукой лагерь, — Это и есть человечество.
— Ты уверен? — спросил Ярбридж.
— Еще бы! Я здесь уже почти месяц. — Здоровяк еще раз оценивающе посмотрел на них и предложил: — Зовите меня Пастором. Я австралиец, хотя теперь это уже ничего не значит. Расположиться лучше в этом бараке, мы можем принять десять человек. Лучше это будете вы, чем какие-нибудь безмозглые дикари — даяки или готтентоты.
Члены лунной экспедиции вошли вслед за Пастором в барак. Вдоль стен стояли пружинные кровати с тумбочками и пирамиды для винтовок. Над дверью висела какая-то табличка с надписью на английском. Около тридцати человек, в основном белые, равнодушно смотрели на вновь прибывших. У одного из них было плоское лицо и стрижка эскимоса.
Бросив рюкзак на свободную кровать, Холланд поинтересовался:
— А где мы находимся?
— Это Кэйстоун, предместье Альберты, бывший поселок нефтяников. Ближайший город назывался Лесбридж.
— Назывался?
— Половину сровняли с землей, а другая — пуста.
Холланд уселся на койку, посмотрел на стену и рассеянно
отметил, что окна не мешало бы помыть. Через некоторое время он спросил:
— А откуда ты знаешь, что за этим стоят инопланетяне?
— Они сами сказали.
— Открыто хвастались?
— Не то чтобы хвастались, — неохотно признал Пастор. Казалось, ему хочется сплюнуть, как он только что сделал снаружи. — Их не мучает совесть, и они не торжествуют. Они говорят об уничтожении человечества как о свершившемся факте. Так мы говорим, что два плюс два будет четыре,
— Интересно… — пробормотал Холланд.
— Что именно?
— Зачем они здесь? Просто ради развлечения? Или решили воспользоваться выгодной для них ситуацией? Возможно, собирают остатки человечества здесь, для того чтобы их спасти?
— Ты думаешь, они на такое способны? — хмуро спросил Пастор.
— Все может быть.
— Ну, здесь лучше не рассуждать на подобные темы вслух.
— Это еще почему?
— Для вас на Луне все прошло сравнительно легко, хотя вы сами этого не понимаете. Вам не пришлось пережить то, что пережили мы. Собранные здесь люди очень сильно нервничают. Им не нравятся инопланетяне, и они не намерены вести себя по-дружески с тем, кто чужакам симпатизирует. — Пастор чуть наклонился вперед. — Здесь царит ненависть. Старая и лютая. Если принюхаться, можно уловить ее запах. Если присмотреться, можно ее увидеть.
— Тогда почему вы ничего не делаете? Вас шестьдесят тысяч против одного корабля! Да вы можете просто смести инопланетян!
— Люди перегорели, они теперь могут только ненавидеть, — ответил Пастор. — К тому же у инопланетян есть оружие, а у нас — нет. Пришельцы однажды победили нас — и если понадобится, сделают это снова.
— Ты о чем?
— Они сбросили вирус, который пожирает все зеленое со скоростью быстро идущего человека. Он уничтожил траву и растения, а все остальное погибло само. Только лежащие в земле зерна вирус не тронул. И теперь все возвращается, снова растет трава. Для победы уродам на резиновых ногах нужно всего-то навсего сбросить еще одну порцию яда. Новый урожай будет уничтожен, останутся лишь те зерна, которые не успели взойти. И тогда нам конец!
Один из обитателей барака добавил:
— К тому же какой смысл штурмовать корабль, если мы не в силах уничтожить их всех? У них целая флотилия небольших кораблей, которые облетают весь мир.
— И там, откуда они прилетели, полно других инопланетян, — заметил его сосед.
— Вы знаете, откуда они прилетели? — спросил Холланд у Пастора.
— Издалека. С какой-то звезды, у которой нет даже номера, не говоря уже об имени. Во всяком случае, так они говорят.
— Хм-м-м! — Холланд ненадолго задумался, а потом сказал: — Значит, они оказались очень далеко от дома. Я бы хотел побольше о них узнать.
— Ты еще многое о них узнаешь, пока тебе не придет конец, — обещал ему Пастор. — А я бы хотел их увидеть в седьмом круге ада!
Их вызвали на следующее утро. Появился инопланетянин, вооруженный лишь полнейшим равнодушием к злобным взглядам обитателей лагеря. Он переходил от барака к бараку до тех пор, пока не нашел семерку вернувшихся с Луны.
— Идите со мной.
— Да что он о себе возомнил… — ощетинился Хэнк.
Он не закончил фразы, потому что Холланд ткнул его локтем в бок:
— Давай не будем пока поднимать шума.
Инопланетянин стоял и смотрел на них голубыми, почти человеческими глазами. По его неподвижному лицу нельзя было понять, слышал ли он слова, которыми обменялись люди.
Первым зашагал Холланд, чуть приотстав — Ярбридж. Остальные после недолгих колебаний последовали за ними. Молча подошли к кораблю, поднялись на борт и оказались в каюте, где их поджидало еще четверо инопланетян.
Без всяких предисловий самый большой из пришельцев указал на Джо и спросил:
— Твоя профессия?
— Инженер-бурильщик, — ответил Джо, — эти трое тоже. — И он указал на своих приятелей.
— А что вы бурите?
Джо объяснил.
— Значит, вы все делаете одно и то же. — Инопланетянин обдумал слова Джо и повернулся к охраннику, который привел землян. — Эти люди должны заинтересовать Клаэта, ведь он геолог. Отведи их к нему.
Потом пришла очередь Ярбриджа. После того как он рассказал, что работал радистом, его отправили к инопланетянину по имени Игэт. Затем стали задавать вопросы Уилкину.
— Ага! — оживился инопланетянин. — Металлург. Это замечательно. Мордан надеялся, что среди вас окажется человек с такой профессией.
Уилкин мрачно последовал за охранником, его тусклые глаза угрюмо смотрели сквозь стекла очков. В каюте остался только Холланд.
