Я взял список, недоумевая, что он означает. Маг тыкал пальцем в строчки и на какой-то миг усыпил мою бдительность. А может быть ему просто показалось, что усыпил. Его рука скользнула под сюртук и вытащила широкий длинный нож, практически кинжал.
О, это был очень мудрый ход! Если меня нельзя прикончить при помощи магии, то всегда остается старый проверенный способ. Вопрос лишь в том, куда ударить.
Блондин знал об этом. Знал, что место очень важно. Если ударить в живот, это одно, я вероятно останусь в строю, если ударить в сердце, то могу отключиться на время.
Маг слегка поднял нож и это дало мне лишнее мгновение. Я боялся не успеть создать форму и воспользовался тем, что под рукой - копьем. Дело решали доли секунд, мне даже не удалось толком развернуть наконечник, чтобы нанести не опасный для жизни удар. Копье вошло в грудь.
Что ж, это было крушение моих планов. Я уже совсем было решил, что передам блондина в руки службы безопасности одной из фирм маркиза Ори. Уж они сумеют о нем позаботиться, пожалуй, не убьют, а продержат некоторое время а заключении, а потом попытаются перекупить. Но теперь этот план был невыполним. Маг сам выбрал свою судьбу.
Наконечник копья вошел в грудь чуть ниже шеи с небольшим хрустом. Лезвие оказалось очень острым. Оно пронзило тело насквозь. Блондин превратился в подобие бабочки, нанизанной на иголку. Все-таки напрасно он достал нож, напрасно!
Некоторые люди так боятся ближайшего будущего, что готовы рискнуть чем угодно, чтобы его изменить. А ближайшее будущее не страшно, по сравнению с тем, когда у человека вообще нет никакого будущего. Мой неудачливый пленник это слишком поздно осознал.
Он упал на пол и вскоре затих, вцепившись напоследок в злополучный список. Я не стал разжимать руку, наверняка этот список был какой-нибудь чушью, призванной усыпить мою бдительность. У меня даже не возникло желания проверить, что же случилось вчера в Тропаревском парке.
Глава вне нумерации
Тем не менее, это событие имеет настолько прямое отношение к моей истории, что умолчать о нем просто невозможно, как невозможно не рассказать о чудовищной жаре, когда описываешь солнце.
Итак, поздним вечером, когда звезды казались отражением света многочисленных фонарей, на скамейке в Тропаревском парке, знаменитом своими речушками и недоделанными озерами, сидели двое подростков. Их звали Четвертак и Мыльный. Конечно, на самом деле у них были другие имена, но эти клички прилипли к ним примерно год назад, когда парни впервые попали в одну из местных банд.
Четвертак, худощавый шатен со сломанным носом, получил свое прозвище сразу же, когда с гордостью вытащил из кармана редкий юбилейный американский двадцатипятицентовик. Долговязый блондинистый Мыльный сначала был 'Верзилой', но потом, когда открыл рот и начал что-то путанно и многословно рассказывать, тут же приобрел кличку 'Мыльный' по аналогии с мыльными операми.
Эти двое парней сидели в темном уголке парка не просто так. Они не ждали своих девушек, не играли в прятки и уж, конечно, не рассуждали о смысле бытия. Они крали сумки у проходивших мимо прохожих.
Четвертак и Мыльный относились к редкой породе 'гуманистов' в агрессивной среде подростковых банд. У них не было с собой молотка, которым нужно бить жертву сзади по голове, но зато имелась замечательно отработанная схема, направленная, в основном, против женщин и пьяниц. Мыльный толкал, а Четвертак вырывал. Просто и эффективно. Иными словами, в их работе присутствовала строгая синхронность: они подскакивали к одинокому прохожему, Четвертак вцеплялся в сумку, а Мыльный толкал жертву с небольшого покатого склона. Женщины обычно вскрикивали, взмахивали руками, чтобы удержать равновесие, выпускали сумку и катились под откос, отделываясь синяками или, изредка, переломами. Жертвы оставались живы, а парни гордились этим, называя свою работу 'чистой и быстрой'. Четвертак даже хвастался своей ловкостью: ведь чтобы женщина упала, сумку нельзя тянуть на себя, создавая видимость опоры, а нужно толкнуть по направлению к простофиле, представляя дело так, будто сумка лишь ускоряет падение.
В Тропаревском парке было несколько подходящих склонов. Поначалу парни меняли места засад, опасаясь, что их выследит полиция, но время шло, а полиция не чесалась. Местные правоохранители даже ни разу не пришли ни с одной из жертв, чтобы осмотреть место происшествия. Это обнадежило наших оригинальных грабителей-'гуманистов'. Началась уже вторая неделя их деятельности и они работали лишь в двух-трех точках, просто переходя с одной на другую несколько раз за ночь. Пока слухи о 'плохом' месте не охватили собой всю округу, можно было снять неплохой урожай.
- Идет, - хрипло сказал Четвертак, туша сигарету о деревянную скамью. - Одна.
Мыльный присмотрелся. Дорожка петляла и поднималась на небольшой холм. Одинокая женщина была совсем рядом, но неподалеку между деревьями мелькали какие-то тени.
- Рядом толпа хмырей, бегать не хоцца. Мы быстро даму уделаем на раз, а бегать не хоцца. Четвертак. Нога болит со вчерашнего, крутит, зараза, в колене крутит, в лом бежать, а?
Четвертак помедлил и кивнул. За женщиной шла толпа человек в пять-шесть. Конечно, вырвать сумочку из рук - плевое дело, никто не успеет помешать, но потом придется улепетывать. Грабителям бегать было лень.
Парни не двинулись с места, когда мимо них устало прошла пожилая женщина с большой хозяйственной сумкой. Затем прошествовала молчаливая компания, состоящая из трех мужчин и двух девушек. Потом настало затишье.
В это время суток через Тропаревский парк ходили мало. Скоро сделается совсем поздно и жидкий ручеек прохожих иссякнет. Становилось прохладно, настроение грабителей было хмурое, день, похоже, выдавался неурожайным.
Скамья располагалась в темном закутке между толстых, но обшарпанных берез. Вдалеке виднелись многоэтажные дома, а ближайший фонарь поблескивал метрах в двадцати. Место было глухое и парни иногда удивлялись, почему его до них никто не облюбовал. Это же какое раздолье для всяких отмороженных! Четвертак, как правильный, но осторожный пацан, даже носил с собой широкий и длинный охотничий нож. Неровен час нарвешься на какого-нибудь беспредельщика. Мыльный не носил ничего, целиком доверяя своим рукам-граблям.
- Потопали, а? - неожиданно произнес Мыльный. - Холодрыга как в холодильнике, ветер, ни хрена на видно уже, нога болит, никто не пойдет, все по домам сидят, нужно было ту даму брать и сваливать, фонарик хоть работает, а то как возвращаться будем, тут шею сломаешь, не вспомнит никто.
Четвертак пошарил в кармане и узкий пучок света осветил помятую траву.
- Ты сам сказал, что бегать не хочешь, Мыльный. Сиди тогда. Подождем еще немного, сегодня почти ничего не заработали. Сотовый, что сняли, баксов на двадцать потянет. Остальное барахло никому не нужно.
Мыльный замолчал, но начал угрюмо сопеть. Четвертак понял, что его приятель потихоньку закипает и скоро впадет в припадок: начнет нести эмоциональную и многословную чушь. Тогда уже не остановишь.
