Глава 11
СТАРАЯ ЗНАКОМАЯ
Итак, они на Ганзе! Пользуясь случаем, Игорь с любопытством разглядывал, как тут все устроено. Станция была отделана светлым мрамором, а толстые квадратные колонны вверху — украшены фигурками людей и изображениями растений. Яркий свет с непривычки слепил глаза. Но обстановка здесь была тревожной: множество людей в форме и с оружием сновало туда-сюда с озабоченным видом.
Профессор и Марина удивлялись куда меньше. «Ну да, ведь Профессор здесь уже был», — вспомнил Игорь.
За несколько патронов «гостям Ганзы» разрешили устроиться в небольшой потрепанной палатке, где на полу лежали относительно чистые матрасы и заштопанные одеяла. Марина сказала, что здесь, на Кольцевой, есть душевые, и за вполне скромную плату можно помыться. Игорь обрадовался — на этой блистающей чистотой станции ему и самому не хотелось выглядеть грязным оборванцем. Правда, тут же вспомнил, что переодеться ему не во что, но Марина успокоила его — можно отдать постирать свои вещи, а ему взамен дадут пока чужие. Так оно и вышло. Громову выдали широкие выцветшие спортивные штаны и рубаху, которая была ему маловата. Марина облачилась в какую-то хламиду темного цвета и замотала другим платком раненую руку, а Женя оказалась в трикотажной линялой синей кофте, которая была ей на пару размеров великовата, и таких же штанах. «Надо было все-таки купить девчонке одежду получше», — покаянно подумал Игорь. Впрочем, строптивица никакого недовольства по поводу одежды не высказывала. Она, кажется, напрочь была лишена обычного женского кокетства, или оно просто еще не успело в ней проснуться. «Да она не так уж красива, бедняжка, — подумал Игорь. — Ключицы выпирают, угловатая… Может, выровняется потом, у подростков так бывает». Профессор надел трикотажную кофту на пуговицах, вновь подозрительно похожую на женскую. Штаны были ему коротковаты, и выглядел старик немного странно. Один из прохожих, не распознав со спины, даже сказал ему: «Подвинься, бабушка!»
Марина сменила Профессору повязку. Рука у него слегка распухла, но ничего угрожающего Игорь пока не заметил.
Вечером Игорь вдруг решил задать Профессору давно уже вертевшийся на языке вопрос — что же он все-таки рассказывал про бежавшую женщину с ребенком, которую люди потом стали считать заступницей.
— Я думаю, это просто легенда такая, — пояснил тот. — Действительно, какая-нибудь женщина вполне могла убежать в туннель с младенцем. Ну, мало ли, родильная горячка приключилась или что-нибудь в этом роде. В таком состоянии женщины способны на самые странные поступки. Ну и, конечно, бедняжка погибла. Нет, я даже допускаю, что она могла добраться до соседней станции, что там ее приютили. Но ничего сверхъестественного в этой истории нет. Просто люди сочиняют легенды, приукрашивают их по-своему, потому что им хочется верить в чудо. В этой легенде, я думаю, воплотилась народная мечта о свободе, отваге и торжестве справедливости. Ведь подумайте, какое мужество потребовалось женщине, чтобы пойти наперекор всему, бросить вызов охранникам, заведенному порядку, да даже и самой смерти! Пусть, мол, все равно погибну, но по своей воле, а не по вашей. Вот это и есть настоящая свобода выбора!
— Ну да, из двух зол. Шило на мыло поменять, — хмыкнул Игорь. На самом деле эта легенда в таком виде, как ее преподнес сейчас Профессор, ему очень понравилась. Ему понятнее стал поступок неизвестной женщины, чьи кости уже наверняка давно истлели в туннеле. Ах, нет, Профессор же говорил — их на обереги растащили. Даже после смерти люди не хотели оставить ее в покое, обращались к ней за помощью.
— Да ведь не ей же смертью угрожали, — заметил Игорь. — Убить хотели только ребенка.
— А вы считаете, что после этого она смогла бы жить среди этих людей как ни в чем не бывало? — хмыкнул Профессор.
— Но ведь глупо пытаться ее найти. Это все равно что ветер ловить. Если вы имеете в виду, что ее помощью кто-то хочет заручиться…
— Тсс! — Профессор недовольно приложил палец к губам, оглядываясь по сторонам. И, понизив голос, продолжал: — Разве я говорил, что ищут ее?
— Но как же тогда понять тот наш разговор на Цветном бульваре? — удивился Игорь.
— Вы не поверите, какие странные вещи способны выдумывать люди, — произнес Профессор еще тише. — Ходят слухи, что женщина-то погибла, но такой страшной ценой она купила жизнь своему новорожденному сыну. И он рос, как обычный ребенок: она некоторое время его опекала, а потом вывела к людям. Мальчик воспитывался на одной из станций, где никто не знал его истории. Сейчас, как некоторые считают, ему может быть примерно лет двенадцать. И вот именно его-то и ищут… некие, скажем так, заинтересованные лица. Они считают, что, найдя ребенка, смогут заручиться поддержкой его матери, заставить ее помогать им. Да и то сказать, какая мать устоит, если пригрозят замучить ее сына?
— Ну, это нереально, — пробурчал Игорь. — По всему метро искать мальчишку…
— Одержимые люди способны на многое, — не согласился Профессор. — В древней истории известен случай, когда один из царей, желая убить единственного младенца, представляющего для него опасность, просто отдал приказ истребить всех родившихся в этот день мальчиков. Для человека, обладающего властью, ничего не стоит отдать любой приказ, сколь бы он ни выглядел абсурдным, а уж как его выполнять — о том пусть болят головы у его подчиненных. Да притом круг поисков все же несколько ограничен. Считают, что история эта произошла на Полежаевской, поэтому искать ребенка будут на ближайших станциях.
— Беговая, Улица тысяча девятьсот пятого года, — прикинул Игорь.
— Ну да. До вольного города Тушино они вряд ли доберутся. А впрочем, кое у кого руки длинные.
* * *
Игорь шел по станции, и вдруг его окликнули:
— Громов, ты? Как ты здесь оказался?
Он вздрогнул, оглянулся. Остренькое личико, обрамленное растрепанными белокурыми патлами. Тонкие губы. Красные, как у крысы-альбиноса, глаза. Хрупкая фигурка, затянутая в костюм цвета хаки.
Эля. Его конкурентка по разведшколе.
То есть это она так считала, что конкурентка. Ей вечно хотелось доказать себе и окружающим мужикам, что она круче, умнее, способнее. К Игорю она, кажется, неровно дышала, и тем сильнее лезла из кожи вон. А он старался держаться от нее подальше.
Она вечно придумывала какие-то вычурные варианты своего имени. Называла себя то Элеонорой, то Эвелиной. А в последнее время ей нравилось, чтобы ее звали Элен. Причем вся эта «экзотика» настолько не вязалась с ее внешностью заморенного крысеныша, что Игоря смех разбирал. Какая, к черту, Элен? К тому же было противно — получалось вроде бы сравнение с Леной. С прекрасной, гордой и прямодушной Еленой, которая была бесконечно далека от всех этих расчетов и интриг. Игорь знал, что Эля Елену ненавидела, а та ее просто не замечала.
Было в Эле что-то странное. Игорь не понимал, зачем она так стремилась попасть в разведшколу. Считал, что нормальным девушкам там не место. А она старалась поразить его воображение своей удалью. Рассказывала, как присутствовала на допросах, как при ней пытали пойманного шпиона. И как ей доверили загонять иголки ему под ногти.
