Не знаю, что на меня нашло, но я торопливо, как мальчишка, поцеловал фрау в ямочку на щеке. Хозяюшка потерла след от губ и удалилась, возмущенно попискивая.
Спал я долго. Слышал сквозь сон скрип женских шагов, голос фрау Уты, что предлагал мне обед. Но я предпочел отоспаться. Только ближе к вечеру соизволил выползти из комнаты, чтобы проведать коня.
Гневко, узрев хозяина (или кем я ему приходился?), встрепенулся, но, рассмотрев халат, торчавшие из-под него кальсоны и деревянные башмаки (не в шлепанцах же идти в конюшню?), заржал, как гусак: «Га-га-га!» Отсмеявшись, стриганул ухом: «Сидел бы на месте. Чего дергаешься?»
Раз все в порядке, можно вернуться в номер. Там ожидал накрытый стол — тушеная капуста с мясом, ветчина со слезой, шпинат со спаржей, а также сыр — с плесенью и без оной. Был подан кувшин с водой и чашечка с вишневым сиропом. Не то обед, который я проспал, не то — ужин, но яства были сметены мною с удовольствием.
К концу трапезы появилась фрау Ута. Собрав посуду, хозяйка подошла к двери и уже оттуда сказала:
— После сигнала к тушению огней разрешается пользоваться закрытыми фонарями в стеклянных колпачках. Если Гертруда захочет зайти, она не будет наказана.
— А вы сами не хотите зайти? — нахально поинтересовался я.
— Вы, сударь, слишком много себе позволяете! Если бы не нужда в постояльцах, я немедленно бы указала вам на дверь…
Не договорив, фрау Ута гневно хлопнула дверью и ушла, возмущенно топая хорошенькими ножками (правда, под юбкой их было не видно, но представить — можно). Слишком возмущенно, чтобы быть правдой…
В зале городской ратуши собрался весь цвет города Ульбурга. На широких скамейках сидели гильдейские старшины. Лицом к ним, за длинным столом, восседали отцы города, числом три. Сбоку сиротливо примостился одинокий деревянный табурет, предназначенный новоиспеченному коменданту города.
«Хорошо, что стоять не заставили», — весело подумал я и сел.
Зал глухо зароптал. Они что, думали, что я буду кланяться или обращаться с благодарственной речью? Как же…
— Что-то не так? — поинтересовался я.
— Все в порядке, господин Артакс, — улыбнулся первый бургомистр. Обведя взглядом зал заседания, успокоил взором роптавших и, степенно откашлявшись, произнес: — Господа, вам известно, что я от имени города Ульбурга заключил сделку с господином Артаксом, который согласился взять на себя руководство обороной нашего города. Посему позвольте представить вам коменданта города.
— За сколько? — раздался голос из глубины зала.
— За тысячу талеров, — ответствовал бургомистр, пытаясь сохранить спокойствие на челе и ясность во взоре.
Услышав о несусветной цене, собравшиеся заголосили так, что не помогали даже суровые взгляды Лабстермана. Бюргеры знали, что в конечном итоге деньги придется собирать им…
Члены Совета бушевали минут пять. Я услышал много о репутации наемников; о том, что за тысячу талеров можно купить сотню комендантов вроде Артакса; о том, что первый бургомистр выжил из ума. Ну и многое другое. Наконец, я не выдержал:
— Молчать! — воспользовавшись паузой, встал и медленно обвел взглядом зал. Положив руку на рукоять меча (это придает облику суровости и делает купцов более сговорчивыми!), произнес краткую речь: — Я только что услышал, что я — грязный наемник. Во-первых, вчера я имел честь вымыться в ванной комнате. Во-вторых, настоятельно прошу извиниться!
Взгляды присутствующих уперлись в мощного чернобородого мужчину, поигрывавшему бляхой с накладными клещами. Старшина гильдии кузнецов (кто это еще мог быть?) неторопливо встал со своего места, продемонстрировал широкие плечи и зевнул:
— А что будет, если я не захочу извиняться?
— В этом случае придется вырвать извинения силой.
— Не смеши меня, — еще раз зевнул кузнец, начиная хохотать, но от удара в живот подавился смехом…
Когда он скрючился, я ухватил невежу за гильдейскую цепь, слегка придушил и, стараясь говорить вежливо, приставил лезвие к его горлу:
— Так вы не желаете извиниться?
Здоровяк напряг шею и упрямо помотал головой. Когда из-под клинка потекла кровь, зал ахнул, кому-то стало плохо. Но никто не пришел на помощь своему собрату…
— Ии-зз-вв-ините, — сумел выговорить кузнец, поняв, что с ним не шутят. Я высвободил цепь и убрал кинжал.
Кузнец упал на колени и принялся глотать воздух, зажимая страшные (как ему сейчас казалось!) раны. На самом-то деле существенного вреда его организм не получил. Ну, какое-то время, из-за помятой гортани, будет больно глотать. Об унижении он будет думать потом…
— Итак, господа, — продолжил я прерванную речь. — Не люблю, когда дурно отзываются о моей профессии. Что касается меня, то в армиях различных королевств я занимал должности, равные капитану и полковнику. Для несведущих людей сообщаю: капитан — это командир тысячи воинов, а полковник — командир полка, пяти тысяч. Таким образом, мне приходилось командовать войском, равным половине жителей вашего города. Ульбург не останется внакладе, а напротив, сэкономит деньги, которые может потребовать Фалькенштайн. А что будет, если он захватит город, не хочется и думать…
Бюргеры кивали, искоса поглядывая на кузнеца, который еще не пришел в себя.
Первый бургомистр, которого вид поверженного ремесленника не особо занимал, заметил:
— Могу сказать, что выплачено лишь триста талеров. Остальные деньги господин Артакс получит после того, как герцог снимет осаду.
Услышав об отсрочке выплаты, купцы и ремесленники повеселели. Теперь мне предоставлялась возможность поговорить о настоящем деле:
— Прежде всего, господа, следует вычистить и углубить ров вокруг стены ярда на три-четыре. Господин первый бургомистр заверил, что все необходимые распоряжения будут отданы…
Лабстерман смутился. Кажется, он уже забыл о вчерашнем разговоре. При случае подарю ему восковые дощечки…
— Я лично, — встал с дальнего ряда мужчина средних лет, чью бляху украшала метла, — считаю, что ров должны чистить не только метельщики и золотари, но и представители других гильдий.
— С какой стати? — взвился с места невысокий тощий старикашка. — Чистка рва, как и прочие работы по поддержанию чистоты и порядка в городе, входит в компетенцию вашей гильдии!
— Ров, между прочим, за городской стеной, — снисходительно пояснил главный золотарь. — А так как он примыкает к стене, в его чистке должны участвовать каменщики.
Начались дебаты, слушая которые я не мог решить — смеяться или плакать. Или — вернуть горожанам задаток и уносить ноги. Мужественно сдержав желание послать всех к… медведю на ухо, я встал и стукнул об пол табуретом. Когда озадаченные присутствующие уставились на меня, улыбнулся и заявил, стараясь подстроиться под их нудный тон:
