— Зачем-зачем! — усмехнулся Жак. — Не все же такие как ты, что от титулов в наемники сбегают. А я ведь тот герб хорошо запомнил. Герольду как-то его описал, тот челюсть отвесил, а потом отбарабанил — чей это род и какие титулы.
Я кисло улыбнулся. Помнится, еще во время службы в наемниках кто-то из нашей десятки, нет-нет да и напоминал мне о карете с гербами. Потом мои парни разбрелись, а другие очевидцы — кто где… Но мне и тогда не хотелось, да и сейчас не хочется вспоминать ни о своем титуле, ни о гербе. Да и лишили меня, наверное, всех титулов…
— Щит наемника должен быть гладким… — перебил я Жака, пытавшегося сказать что-то еще: — Давай-ка лучше о деле. Силы у герцога большие?
— Чего мои люди не могли определить, так не могли. Они ж, понимаешь, не солдаты, а воры да убийцы. Но, судя по всему, тысяч пять.
— Вот ведь хренятина какая! — не удержался я. — Пять тысяч… Так они же нас как крыс перебьют!
— Перебьют, — согласился Жак. — Если навалятся в одном месте да ударят, то ополченцы оборону не удержат. Эх, командир, тебе бы на стены да сотен пять наших, «псов войны»…
— Сам уж об этом думал, — грустно признался я.
— Что делать думаешь?
— Что тут думать — всех на стены выгоню. И нищебродов твоих — тоже! Ну, кроме тебя, разумеется. Я твоим жуликам уже и место на стенах присмотрел.
— Я сам пойду. Кто ими командовать-то станет? — спокойно ответил Жак, вытягивая из окошка руку и хватая с моего подноса нетронутую бутылку: — Можно подумать, что ты кого-то другого поставишь?
— Да я в тебе и не сомневался… Встанете возле второй башни. Ну та, под которой речка течет.
— У нас ее так и зовут — Речная башня, — кивнул старый друг. — Кстати, ниже ручья подземный ход есть. Если уж совсем кисло станет — мы через него на волю и уйдем…
— Жак! Твою… — чуть не выматерил я друга, но вспомнил, что он, как-никак, «король»: — Что же ты раньше мне не сказал… зараза…
— А зачем? — невозмутимо сказал Оглобля, выковыривая пробку и делая глоток. — Я ведь тоже не знал, будет осада или — нет. Теперь вот и говорю.
— Ты уверен, что никто не знает про ход? — засомневался я.
— Никто! — уверенно повторил Жак. Осушив бутылку почти до половины, он удовлетворенно потер живот: — Может, я и сам бы не узнал. Но там, неподалеку от башни, — уточнил он, — мой склад стоит. Решил я подвал углубить. Нанял людей, а они копали-копали, а потом бегут — ход, мол, подземный. Ну ход этот мы почистили. Кстати — через него мой человечек, что новости собирал, и пришел. Фалькенштайн все кругом перекрыл — ни пройти ни проехать…
— Ход длинный?
— Приличный. С милю — точно. С той стороны он в овраг выходит.
— Жак, а ты уверен, что про него совсем-совсем никто и ничего не знает?
— Копари знали. Но они, понимаешь ли, не расскажут…
— Ясно… — с пониманием кивнул я.
— Ага, — без малейшего смущения подтвердил мои догадки король воров. — Когда они подвал углубляли, земля осыпалась. Случайно, разумеется… Мы их откопали, похоронили, как положено, да и семьи не обидели.
— А те, кто копарей… откапывал и ход чистил, не расскажут? — недоверчиво хмыкнул я.
— Н-ну, полной гарантии, конечно же, нет. Только не думаю, что кто-то из моих ребятишек пойдет об этом рассказывать.
— И бургомистру?
— А что бургомистр? — хмыкнул Жак. — Узнай он о тоннеле, давно бы засыпать приказал. Лабстерман — лиса старая, битая. Среди моих ребят он уже пять или шесть слухачей имеет. Только знают они о чем можно доносить, о чем — нет. И о ходе том знают только те, кому положено. А им я сказал — ежели кто чужой узнает, то я и разбираться не буду… Да и невыгодно им. Знаешь, сколько товаров мимо городских ворот идет, беспошлинно? То-то…
— Ну будем надеяться, — почесал я затылок. — А мне от тебя помощь требуется.
Пока я рассказывал, Жак мрачнел все больше и больше. Под конец, выпив остатки вина, длинно и вычурно выругался…
— Ну что, сделаешь? — поинтересовался я, наблюдая за лицом старшины.
— Сделаю… — уныло протянул он. — Куда же мы денемся? Хотя дело-то — очень поганое…
Оглобля закрыл окошечко, а я взял Анхен за руку и притянул к себе. Девушка отставила бокал и крепко обняла меня, нащупывая язычком мой рот…
* * *
Я до одури всматривался в черноту ночи, нервничал и попусту прикрикивал на парней, не понимавших, а чего мне от них нужно. А тут еще принесло и господина первого бургомистра. Век бы его не видеть, но я как можно заботливее спросил:
— Как вы, сударь?
— Да что со мной будет? — отмахнулся герр Лабстерман, который, кажется, постарел за пару дней на десять лет. — Со мной ничего. А дочь убивается, дети плачут. Счастье, что они еще слишком малы.
— Война… — глухо обронил я.
— В том смысле, что война все спишет? — криво усмехнулся старик. — Не все, господин Артакс, не все…
— Посмотрим, господин бургомистр, — не стал я спорить. — Если в конце осады мы будем с вами живы, то поговорим. Думаю — если оборона города затянется, то убийство предателя будет выглядеть для вас совсем в другом свете. Пока будет идти война, свершится столько всякого непотребства, что ваш поступок будет выглядеть вполне достойным какой-нибудь поэмы.
Жители Ульбурга смотрели на Лабстермана с восхищением. Господин бургомистр казался героем старинных преданий! Возможно, так оно и было, но решать философско-этические задачи я не нанимался. Мне платят за оборону города. И где же обещанный сигнал? Ну наконец-то со стороны пригорода показался яркий столб пламени. Это нищие, сделавшие свою работу!
Лучников было мало. Да и откуда им взяться? Ладно, что хоть кого-то удалось найти, — десяток ульбургцев, сохранивших прадедовские луки (как их мыши не съели?), и столько же пришлых, кто возжелал нам помочь. Будь у меня хотя бы сотня лучников, было бы легче. Но в арбалет горящий болт или стрелу не вложить… Хотя почему бы не попробовать?
— Эдди! — подозвал я мальчишку, вертевшегося рядом. — Свистни своих, пусть несут паклю и масло! Вы, двое… — подозвал я взрослых стражников, — взводите арбалеты! Вот так…
Обмотав наконечник болта соломой, намазал его смолой с факела, вложил в желоб и, проверив — не зацепится ли, приказал:
— Факел!
Ура, получилось! Воздух прорезала огненная полоса!
Началась лихорадочная работа. Мальчишки оборачивали короткие арбалетные стрелы и железные болты паклей, окунали их в масло и передавали взрослым, что суматошно взводили все арбалеты, имевшиеся под рукой. Двое «летучих» побежали на стены, показывать — как правильно поджигать.
— Приготовить зажигательные стрелы! По пригороду — залп!
Лучники и арбалетчики на секунду заколебались, а я заорал так, что меня услышали на самых дальних куртинах
[6]
и башнях:
