По крайней мере, в его контейнере остался хоть этот блок, поскольку остальные вещи пропали где-то по дороге между космопортом и складом. «Проклятье, ну почему Рут оказалась права? А шерифы, когда я сообщил о пропавших медикаментах, не проявили ни малейшего интереса. И снова она оказалась права».
Он вздохнул и положил руку на плечо присевшей на край койки и гладящей дочку по голове Рут.
— Она куда крепче, чем я, — сказал он. — С ней все будет в порядке. В этом возрасте пережитой страх очень быстро забывается. Тем более, мы скоро отплываем. И то, что она покинет место, где все это случилось, тоже поможет.
— Спасибо вам, Хорст.
— У вас генинженированная наследственность?
— Да, отчасти. Мы не из Салдан, но один из моих предков, благослови его Господи, был достаточно состоятельным человеком, и шесть или семь поколений назад в нас были произведены кое-какие усовершенствования. А что?
— Просто я подумал об инфекции. На этой планете существуют грибковые споры, которые могут поселяться в крови человека. Но если в вашей семье были произведены хоть малейшие усовершенствования иммунной системы, проблем у вас не будет.
Он встал и потянулся, поморщившись, когда при этом почувствовал небольшую боль в позвоночнике. Под навесом было тихо, в центре, где спали дети Группы Семь, огни были выключены. Насекомые размером с пчелу с большими серыми крыльями вились вокруг тех длинных осветительных панелей, что еще горели. Остальные колонисты после того, как шериф отправился осматривать обнаруженное в реке тело, оставили их с Рут вдвоем и устроили в столовой что-то вроде собрания, в котором приняло участие большинство взрослых. Иветы сбились в тесную кучку в углу на другом конце навеса, и вид у них был очень мрачный и, насколько мог судить Хорст, испуганный. Беспризорники, которые, возможно, до сих пор ни разу не видели даже настоящего неба, не говоря уже о первобытных джунглях. Они весь день просидели под навесом. Хорст знал, что должен поближе познакомиться с ними, помочь построить мостик, соединяющий их с настоящими колонистами, объединить общину. Как-никак, а ведь им предстояло вместе провести остаток дней. Но он никак не мог собраться с силами.
«Завтра, — пообещал он себе. — Следующие десять дней нам предстоит провести на судне, и у меня будет отличная возможность осуществить задуманное».
— Мне нужно на собрание, — сказал он. С того места, где он стоял, было видно, что двое колонистов вскочили и стараются перекричать друг друга.
— Да пусть выговорятся, — проворчала Рут. — Это поможет им забыться. Они все равно ни о чем не договорятся до тех пор, пока не появится инструктор.
— Он должен был появиться еще сегодня утром. Нам не обойтись без советов опытного человека насчет обустройства домов. И вообще, мы даже не знаем, где нам предстоит жить.
— Все это мы узнаем очень скоро, и у инструктора впереди на чтение лекций еще целых десять дней. Думаю, он сейчас развлекается где-нибудь в городе. Трудно его в этом винить — ведь следующие восемнадцать месяцев он обречен торчать с нами. Бедолага.
— Неужели вы всегда думаете о людях только плохое?
— Приходится. Но сейчас меня волнует совсем не это.
Хорст еще раз взглянул туда, где бурлило собрание. Теперь там голосовали — вверх тянулись руки. Он сел на койку напротив Рут.
— И что же вас волнует?
— Убийство.
— Откуда нам знать, что это убийство!
— Да проснитесь вы, наконец. Ведь труп был раздет. Чем же это еще может быть?
— Возможно, он просто напился. Видит Бог, глядя на эту реку, я бы и сам не отказался от выпивки.
— Напился и решил поплавать? В Джулиффе-то? Да будет вам, Хорст!
— Вскрытие все прояснит… — Под взглядом Рут он замолчал, не договорив. — Впрочем, вряд ли вообще будет какое-нибудь вскрытие, да?
— Нет. Должно быть, его сбросили в воду. Шериф сказал мне, что поступило сообщение об исчезновении двух колонистов из Третьей группы. Сегодня утром о пропаже сообщили их жены. Их звали Пит Кокс и Алун Рейтер. Один против десяти, это тело одного из них.
— Возможно, — согласился Хорст. — По-моему, ужасно, что здесь, в городе, процветает преступность. Как-то трудно себе представить, что такая вещь может существовать в колониальном мире на первой стадии. Да и вообще Лалонд не совсем такая, как я ее себе представлял. Но очень скоро все это останется позади. Наша коммуна будет слишком небольшой, и там вряд ли случится нечто подобное — ведь мы все будем знать друг друга.
Рут потерла глаза, лицо ее было усталым.
— Хорст, вы совсем не хотите думать. Почему труп был без одежды?
— Не знаю. Должно быть, кому-то понадобилась одежда и обувь
— Правильно. Так какой же негодяй способен убить за пару ботинок? По-настоящему хладнокровно убить двоих. Господи, конечно же, люди здесь не богачи, но не настолько же они отчаялись.
— Тогда кто же?
Она многозначительно кивнула через плечо. Хорст обернулся.
— Иветы? По-моему, вы к ним слишком предвзято относитесь, — укоризненно сказал он.
— Вы же видели, как на них смотрят в городе, да и мы обращаемся с ними не лучше. Они не могут покидать портовый район, поскольку их могут избить. Особенно в этих их комбинезонах, а другой одежды у них нет. Так кому, по-вашему, может потребоваться обычная одежда? И кому совершенно безразлично, как ее добыть? Кроме того, кто бы ни убил этого человека, он сделал это в порту, в печальной близости от этого навеса.
— Уж не думаете ли вы, что это был один из наших? — воскликнул он.
— Ну, скажем, я молюсь, чтобы это было не так. Правда, судя по тому, как нам везет с самого начала, я бы на это особенно не надеялась.
* * *
Диранол, самая внешняя и самая маленькая луна Лалонда, была единственным из трех естественных спутников планеты, висящим сейчас в ночном небе, — девятисоткилометровый скалистый шарик из красного охряного реголита в полумиллионе километров от планеты. Он виднелся над восточным горизонтом, окрашивая Даррингем в скромный розоватый цвет. Электробайк остановился у самого светового пятна, отбрасываемого лампами большого спального навеса. Мэри Скиббоу убрала руки с талии Фергуса. Поездка по темным улицам города была совершенно захватывающей, каждую секунду требующей напряжения всех сил, и наполняла ее восторгом и возбуждением. Проносящиеся мимо стены, скорее ощущающиеся, чем видимые, луч передней фары, высвечивающий рытвины и грязные лужи на дороге за мгновение до того, как байк попадал в них, бьющий в лицо и развевающий волосы ветер, слезы, выступающие на глазах. Пьянящая опасность, таящаяся за каждым поворотом колеса, и победа над ней, жизнь.
— Приехали, тебе выходить, — сказал Фергус.
— Да. — Она перекинула ногу через седло, слезла и прижалась к нему. Теперь она чувствовала лишь страшную усталость и ледяную волну депрессии, которая все это время угрожающе висела над ее головой, ожидая подходящего момента, чтобы обрушиться при первой же мысли о будущем и о том, что ждет впереди.
