Майор Киммель продолжал что-то говорить, а я в это время думал о том, что необходимо привести себя в порядок и к вечеру быть свежим как огурчик. Для этого нужно было осуществить некоторое экстремальное действие, которое позволило бы мне быстро восстановить силы и встать на ноги. Вот я и вспомнил, как однажды на Восточном фронте очень холодной зимой я попал в баню одной пехотной части. Парилка была так протоплена, что от жары в ней только очень немногие солдаты и офицеры могли долго пролежать на полках, а большинство, видимо, сойдя от жары с ума, каждые пятнадцать минут лезло купаться в ледяные проруби, чтобы немного охладиться. Сами солдаты говорили, что таким образом они получали отличную встряску. Такой способ восстановления сил показался мне приемлемым и довольно быстрым. Я спросил у майора Киммеля, имеется ли у нас на авиабазе баня с парилкой и бассейном. Майор сначала не понял моего вопроса, потом долго смеялся и утвердительно закивал головой. При мне Киммель связался с кем-то по телефону, кратко переговорил, а затем попросил меня направиться в медсанблок и спросить там майора Штрассе, в подчинении которого находилась административно-хозяйственная служба полка, ему уже сообщили о моем приходе, и он поможет мне с помывкой в бане.
Майора Штрассе на месте не оказалось. Как доложила мне санитарка, ожидавшая моего прихода, майор убежал решать какую-то срочную проблему, но для бани все было уже готово: вода подогрета, парилка раскочегарена, и все уже давно пышет жаром. Больше двух часов я нежился на полке в парилке, изгоняя из тела усталость, хорошо прогрелся, но экстремального пекла, о котором я мечтал, в парилке не было. Санитарка постоянно крутилась поблизости (ей, наверное, нравилось смотреть на голых мужиков), но едва температура в парилке переваливала за сто градусов, тут же убегала в техническое помещение и подкручивала там вентили, в результате чего температура опускалась до нормы — до ста градусов по Цельсию. В любом случае, все вышло замечательно, я остался доволен: в парилке мне удалось расслабиться, потом я пару раз поплавал в бассейне с подогревом и в предбанник вышел уже действительно свежим как огурчик и обнаружил там дожидавшуюся меня отлично вычищенную и выглаженную форму.
Главный штаб флота рейха располагался в большом сером здании с красивым фасадом, колоннадой центрального подъезда и прекрасными дорожками для автомобилей.
Целый час до этого мы с подполковником Цигевартеном провели в лимузине, который моряки прислали за нами и скорость которого в среднем составляла сто пятьдесят километров в час. Большую часть пути мы проехали по отличному немецкому автобану, затем водитель лимузина притормозил, и мы свернули на тихую городскую улицу. Проскочив насквозь небольшой провинциальный городок по его центральной улице, лимузин снова свернул на широкую магистраль, которая и привела нас к этому зданию. В тот момент, когда наш автомобиль свернул на магистраль и мчался по ней, в голове у меня впервые мелькнула мысль о том, что такие немецкие скоростные магистрали могли бы использоваться в качестве запасных аэродромов или аэродромов подскока для истребительной авиации. Перекрыл движение автомобилей в обе стороны — и сажай себе на эту магистраль истребители и штурмовики. Но в тот момент зашевелился наш сопровождающий, капитан-лейтенант флота, он что-то сказал водителю, тот снизил скорость автомобиля. Вскоре лимузин стоял у центрального входа в здание, нам открыли дверь в салон и широким жестом руки пригласили проходить в здание главного штаба флота. Поэтому, собираясь покинуть лимузин, я решил отложить мысль о дорогах и аэродромах в архив и пометить ее как очень ценную, чтобы вернуться к ней попозже и продумать ее до конца.
Всю дорогу до штаба флота подполковник Арнольд Цигевартен просидел молча, в этот момент его лицо напоминало лицо сфинкса, вечного охранника древних пирамид египетских фараонов. Мы ни разу не обмолвились ни единым словом, хотя я сильно волновался по поводу предстоящего награждения и мне так хотелось поговорить с другом на эту тему. Получилось так, что награда моряков становилась моей первой боевой наградой на Западном фронте. Три наградных листа на меня были утеряны в штабе армии по неведомой причине. Еще с одним моим наградным листом подполковник Цигевартен специально выезжал в вышестоящую инстанцию, встречался там с высшим офицерским чином, который, положа руку на сердце, клятвенно обещал лично проследить за прохождением наградного листа по инстанциям… но и это обещание так и осталось обещанием. На моем кителе как были, так и остались знак пилота Люфтваффе, испанский крест, медаль «За взятие Киева» и медаль за зимнюю кампанию в Русинии — награды, которые я привез с Восточного фронта, хотя на Западном фронте мне удалось значительно увеличить счет сбитых мною самолетов противника.
Некоторое время меня и Арнольда Цигевартена продержали в огромной приемной гросс-адмирала Шпеера. Несмотря на то что время двигалось к полночи, вокруг кипела странная, на мой взгляд, работа. За двумя столами удобно расположились два молодых лейтенанта флота, которые то и дело отвечали на поступающие телефонные звонки или сами звонили абонентам, к ним приходили и уходили офицеры различных рангов. За все время нашего ожидания аудиенции в приемной эти лейтенанты ни разу не переключили телефон на соседний кабинет и ни разу не просили офицеров проходить к гросс-адмиралу, а все дела, проблемы или вопросы они решали самостоятельно. Создавалось впечатление, что именно они, эти лейтенантики, и являлись реальными командующими флотами рейха, а не те адмиралы флотов, которые наглухо закрылись от мира и от поступающей информации в своих кабинетах. Когда я эту мысль начал доводить до ума своего подполковника-сфинкса, тот мягко улыбнулся мне в ответ уголками губ и указательный палец приложил к губам. Любому дураку было понятно, что мой старший товарищ и командир этим жестом советовал мне держать язык за зубами и особо не трепаться по этому поводу в этом месте.
Когда истекли первые десять минут ожидания аудиенции у большого флотского начальства, я уж было решил, что о нас просто забыли и это ожидание продлится незнамо сколько времени, поэтому в глубине души решил набраться терпения. Но словно по волшебству в приемной снова объявился капитан-лейтенант флота, который приезжал за нами в полк и доставил нас в приемную. Сейчас он снова стоял перед нами и своим тщательно ухоженным видом приглашал проходить в кабинет начальства. Едва мы перешагнули порог, как навстречу к нам устремился высокий толстый и симпатичный гросс-адмирал, на ходу протягивая руку для пожатия. Некоторое время он продержал нас в начале ковровой дорожки и говоря о том, что очень рад видеть спасителей линкора «Бисмарк». В обычной жизни я очень осторожно относился к такому высокому начальству, как этот толстяк, но гросс-адмирал мне понравился как человек, по его глазам было понятно, что он всегда говорил то, что думал, а это было приятной неожиданностью.
В ходе знакомства выяснилось, что этот толстяк и был гросс-адмиралом Шпеером, командующим флотом рейха. Я внимательно присмотрелся к этому человеку и был поражен тем, что гросс-адмирал представлял собой точную копию Зигфрида Ругге, только старше, копию лет на сорок старше. Шпеер своей внешностью и телосложением мало чем отличался от меня: он был такого же высокого роста, как я, у нас были широкие плечи, узкая талия и сильные руки. Только живот гросс-адмирала угрожающе нависал над брючным ремнем, а у меня с этим пока было все в порядке, живота не наблюдалось. Гросс-адмирал тоже обратил внимание на наше сходство, он внимательно осмотрел меня с головы до ног, почему-то потрогал свой живот, недовольно посмотрел на то, что у меня было выше ремня, а затем отошел к открытому окну, чтобы раскуривать гаванскую сигару. Приятный аромат «Кэпстена» поплыл по адмиральскому кабинету. Гросс-адмирал, отрываясь от сигары, кивнул нам головой в сторону чайного столика, спрятавшегося в дальнем углу кабинета. На столике уже стояла бутылка виски и несколько идеально чистых бокалов с утяжеленным дном, а также вазочка со льдом. Дураку было понятно, что нам предложили усаживаться за столик и угощаться. Но не успели мы с Цигевартеном сделать и шага к этому столику, как внезапно распахнулась дверь адмиральского кабинета и в него стремительно, словно вихрь, ворвался молодой контр-адмирал флота.
