— У тебя есть какие-то доказательства?
— Никаких. Голубой фургон, похожий на ваш, видели в тот день на шоссе, где пропала Лин.
— Вот оно что?! Ну, это не доказательство.
— Я понимаю, но мне хотелось бы осмотреть эту машину.
— Спустя две недели? И что же ты хочешь там найти?
— Не знаю.
— На этом фургоне разъезжает Рокки Вудс, личный шофер Хоукса. Он приходит в девять или десять утра, а ставит машину на место в шесть вечера. Иногда позже.
Отец Майры осмотрелся на сторонам, словно боялся, что нас подслушают. Мы стояли во дворе его хозяйства. Два здания из красного кирпича отводились под гараж, ворота их были раздвинуты. По другую сторону стоял одноэтажный дом, побелка которого основательно прокоптилась.
— Ладно, не будем здесь светиться. Иди за мной.
Здоровяк ввел меня в прокопченную хижину, обставленную по-холостяцки и не очень прибранную.
— Вы извините, мистер Элжер, — забеспокоилась Майра, — меня неделю не было дома, и здесь небольшой беспорядок.
— Не волнуйся, Майра, я живу в таких же условиях, и они для меня естественны. Правда, у меня нет дочери, которая могла бы привести все в божеский вид.
— Садись, приятель, потолкуем, — грубовато предложил хозяин.
— Как вас зовут?
— Бритт Саливан.
Я сел на предложенный стул, а Саливан устроился в кресле.
— Сходи в гараж, Майра.
Девушка кивнула и вышла из комнаты.
— В ближайшие полчаса все машины разъедутся, тогда мы сможем осмотреть фургон.
— Вы хорошо знаете шоферов, которые работают в больнице?
— Относительно. Они меняются каждые два года. Но я для них кое-что делаю, так что они ходят у меня по струнке. Что касается Рокки, то он птица свободная. Этот парень выполняет особые поручения Хоукса, и я ему не указ. Когда Рокки привозит его в больницу, то получает задание на день от своего босса. Хоукс не любит бездельников. Парень пересаживается в фургон и уезжает на целый день. Были случаи, когда Хоукс звонил мне из больницы и просил отвезти его домой. Сам он за руль не садится. Как правило, это означало, что Рокки уехал на день или на два.
— Хозяин доверяет ему?
— Рокки его послушный пес. Парню все дозволено, и он платит своему хозяину преданностью за свободу и подачки. При нем шоферы закрывают рот на замок.
— Может устроить пакость?
— Конечно. При нем один парень закурил сигарету с травкой, и больше я этого парня не видел.
— Как набирают шоферов на вашу базу?
— Их отбирает начальник охраны. Все они из заключенных. Ребят вербуют в крупных тюрьмах. Система простая. Ты получил двадцать лет отсидки; если ты показал себя с хорошей стороны, то через пару лет тебе предлагают сделку. Ты идешь в охранники в нашу богадельню сроком на пять лет. Через пять лет тебя освобождают. Если попытаешься бежать, то прощай свобода навсегда. Упрячут в Алькатрас навечно. Если заслужил доверие, то года через три тебя переведут в шоферы и попадешь ко мне. Разъезжаешь без присмотра, но после работы возвращаешься в застенки. Правда, условия у них приличные, живут как на свободе, и кормежка достойная. Не припомню случая, чтобы кто-то рискнул сбежать. Такая сделка для них как манна небесная. Один из шоферов мне рассказывал, что его отец разорился на взятках, чтобы сына из Сан-Квентина перевели в Центр Ричардсона. Парень получил пожизненное заключение.
— Его освободили?
— На этот счет я ничего не знаю. Ни с одним освобожденным мне встречаться не приходилось. Проходит два года, и в один прекрасный день вместо старого шофера приходит новый. Каждый мне обещает устроить пир в день своего освобождения, но не припомню, чтобы хоть один зашел проститься.
— Вы где-нибудь отмечаете, какая машина в котором часу уехала и когда вернулась?
— А как же. Я ведь отчитываюсь за бензин. Приходится выписывать данные спидометра. Дэрмер приходит раз в месяц и проверяет журнал, сверяя его с путевыми листами. Боятся, наверное, что ребята намотают больше положенного.
— А путевые листы выписывают в больнице?
— Конечно. Дэрмер приносит их с собой, я в эти дела нос не сую. Мое дело держать машины в исправном состоянии.
— Кто такой Дэрмер?
— Дэрмер — надзиратель из Сан-Квентина, бывший. Его перевели сюда, как только стену выстроили, и поставили заместителем начальника охраны. Те, кто сидел при нем в каталажке, утверждают, что Дэрмер настоящий зверь. Будто его перевели из тюрьмы в Центр, чтобы спасти от мести заключенных, которые вышли на свободу. Ходили слухи, будто бывшие каторжники спалили его дом. Глядя на него, не подумаешь, что в нем черт сидит. Говорит тихо, почти ласково, не кричит, и вид у него, как у бухгалтера из похоронного бюро. Тощий, лысый, роговые очки больше носа. Обычный клерк.
— Вы можете проверить по своему журналу, в котором часу Рокки взял фургон пятнадцатого октября и когда поставил его на место?
Саливан встал, подошел к письменному столу и достал из ящика конторскую книгу. Пролистав ее, он остановился на одной из страниц и долго рассматривал записи.
— Ты прав, приятель, день необычный. Рокки забрал машину в шесть вечера, а поставил ее в десять сорок пять. Накатал пятьдесят миль за одну ходку.
— За пять часов можно проехать двести пятьдесят миль при большом желании. Значит, машина большее время стояла на месте.
— Ну и о чем это говорит?
— Ни о чем. Все дело в том, что Рокки в этот день получил выходной и, по его утверждению, гулял с девочками в городе. Вряд ли ему для развлечений понадобился фургон.
— А ты прав. В этот день я возил Хоукса. Тут у меня стоит пометка «Линкольн-45, 8 утра и 8 вечера». Такие пометки я делаю, когда сам вожу Хоукса.
Саливан взглянул в окно. В этот момент из гаража выезжала санитарная машина.
— Последний уходит. Можем пойти в гараж. Теперь у меня тоже появилось желание взглянуть на фургон.
— А Рокки сегодня не появится?
— Хозяин в отъезде, значит, парня не будет.
— Отлично.
Я поднялся со стула, и мы вышли во двор. Саливан ошибся. Уехал не последний. Возле ворот стоял курчавый парень со смешливой физиономией, которую портила заячья губа.
Он сел в свою машину и помахал нам рукой.
— Не так уж им плохо живется, — сказал я, — этому парню весело.
Саливан ухмыльнулся.
— Этот один из тех, кто через неделю освобождается. Его ждет мать в Дакоте. Получил пятнадцать лет, а отсидел пять, еще бы не радоваться!
Голубой фургон выглядел так, как описывал его Сэм Ральф. Цвет машины ласкал взгляд и казался небесным и чистым, несмотря на искусственное освещение тусклых светильников гаража. По моей просьбе Саливан выгнал машину на улицу под яркие лучи солнца.
