Аркадез сжал кулаки.
— Он убил миллиарды людей, разбомбил планету, а затем спустил с цепи своих псов на воинов, оставшихся верными Императору.
— Мир, порабощенный опасным нарушителем Имперского закона, псайкером-мутантом, то есть существом, способным воздействовать на человеческий разум, — продолжал итератор. — Вы не были на Исстваан-три. Ваша военная карьера закончилась на Улланоре, не так ли?
Аркадез не ответил. Стиснув зубы, он зло смотрел на противника.
— У меня есть доказательства, — продолжал Воркеллен, — что среди Имперских войск зрело недовольство и что Император хотел обуздать растущее влияние магистра войны. Безусловно, культ его личности разрастался с того момента, как Император отказался от Великого крестового похода. Способны ли боги завидовать?
— Идиотизм! — воззвал Аркадез к клейву. — Все это поверхностные представления, призванные скрыть правду — что Хорус осуществил геноцид и нанес упреждающий удар по сохранившим верность Императору воинам своего легиона и легионов других примархов-изменников.
— Хорус был вынужден так поступить, — парировал Воркеллен, — когда узнал о распрях среди своих сторонников и о том, что воины, поклявшиеся ему в верности, собираются выступить против него. Он их остановил.
— И при этом погубил тысячи! — ответил Аркадез. — Писцов, поэтов, имажистов и итераторов из ордена летописцев в придачу. Он — чудовище!
III
Ультрамарин с трудом выговорил это слово.
Чудовище.
Хорус по-прежнему оставался для этого легионера отцом. Воркеллен видел это по страданию, написанному на лице говорившего.
«Он все еще пытается понять, — подумал итератор. — Император был дураком, послав сюда этих воинов. Вышедшие из строя солдаты, благодарно забытые своими командирами. Он сомневается, а раз так…»
— Это ваш обожаемый господин навлек опасность на тех мужчин и женщин, посланных для того, чтобы задокументировать Великий крестовый поход, навсегда запечатлеть в памяти живущих деяния Императора и его примархов. Их смерть была трагедией, но в войне, спровоцированной отсутствующим отцом, не сумевшим уследить за своими сыновьями, потери всегда велики. Вряд ли это превращает магистра войны в чудовище.
Когда лицо Ультрамарина скривилось от гнева, Воркеллен позволил себе едва заметно улыбнуться. Ну, давай же, пора — закрепи мою победу!
— Что тебе посулили за это, Воркеллен? — Ультрамарин не мог сдержать ядовитой усмешки.
— Я всего лишь скромный слуга и нахожусь здесь для того, чтобы объективно представить своего господина.
— Или ты блюдешь договор с некой ужасной силой? Может, ты у нее на содержании?
Взгляд Воркеллена был холоден как лед.
— Вам очень хочется меня уничтожить, не так ли?
Аркадез медленно кивнул. Это вызвало протест у клейва, но Воркеллен отмахнулся.
— Император посылает вояк туда, где нужны послы — те, кто не окажется в неловком положении в незнакомой обстановке, где болтер и нож не имеют права голоса.
— Чтобы раздавить тебя, мне оружие не нужно! — Аркадез снова впал в ярость и шагнул к итератору.
Вот и все! Воркеллен улыбнулся специально для Ультрамарина. Природу не изменишь.
Команда маршалов со вспышковыми саблями ринулась наперехват.
IV
Аркадез знал, что может разделаться с ними и без оружия, причем так быстро и чисто, что его руки сомкнутся на горле Воркеллена прежде, чем прозвучит сигнал тревоги и зал наполнится вооруженными людьми.
Но вместо этого он поднял руку.
Стражники отступили.
Аркадез почувствовал, как щупальца поражения сжимают его сердце.
Гека'тан, где ты?
Трупы
I
Уровни под залом были бесконечными и запутанными как лабиринт. Множество людей могли бы неделями искать здесь того, кто спрятался. Гека'тан был один, и в запасе у него было не больше нескольких часов.
Дрожь наконец прекратилась. После того как Саламандр заставил стражников пропустить его вниз и сгустилась темнота, он прислонился к стене и закрыл глаза. В мозгу непрошено вспыхнули видения резни у зоны высадки. Он вспомнил, как в последний раз видел Вулкана. Примарха поглотил ослепительный огонь.
Погиб? Никто этого не знал. Это была тайна, не дававшая легиону покоя. Феррус Манус мертв. Ужасная участь для любого легиона — потерять своего отца, но Железным Рукам было легче, они хотя бы знали. Саламандрам приходилось хуже. Что теперь с ними будет? Крохотная частица в галактической войне, где награда и цена — судьбы человечества и Терры.
Гека'тан прогнал эти мысли прочь и начал поиски.
Через тридцать минут он нашел тело Персефии.
Она валялась, будто кукла, в одной из комнат архива: внутренности вывалились на колени, точно блестящие красные ленты, застывшее лицо искажено от ужаса и покрыто брызгами собственной запекшейся крови.
Женщина погибла не здесь. Там, где ее тащили волоком, на полу остались наспех затертые следы. Гека'тан протянул руку и ощутил легкое покалывание в кончиках пальцев. Тепло. Оно просачивалось откуда-то снизу.
Гека'тан оглянулся на труп. Рана на груди Персефии была ему знакома. Он знал, чем ее нанесли. Женщину выпотрошили цепным мечом. Оружие легионера. Аркадез был прав, Хорус прислал-таки воинов.
Саламандр пошел на источник тепла.
II
Тень на балконе шевельнулась. Она погладила винтовку, которую теперь держала в руках. Красноглазый исчез, и тени это не нравилось. Заставляло чувствовать себя уязвимой и потенциально беззащитной, когда где-то неподалеку находится легионер. Заседание, похоже, шло к концу — начиналась вторая стадия. Внизу четыре маршала караулили лестницу, ведущую на нижние уровни. Еще четверо стояли в темноте неподалеку. Никаких ружей. Вообще никакого оружия! Как же они глупы и самонадеянны.
Старший маршал задумчиво стоял в одиночестве, пока разбирательство шло своим чередом. Он был слеп, как и клейв-нобли, и прочие зрители. Но они увидят. Все увидят. Хотя тогда уже будет поздно. Еще есть итератор с дружками и второй воин — сломленный недокосмодесантник, не понимающий, что зеленокожие уничтожили не только его тело.
Уже почти пора. Тень шевельнулась, поднимая прицел винтовки к глазам. Цель уютно устроилась в перекрестье. Еще секунда, и все будет кончено. Всего одна секунда, чтобы нажать на курок. Скоро!
III
Они проигрывали. Он проигрывал. Не стреляли болтеры, не сверкали обнаженные мечи, и все же Аркадез знал, что уступает противнику — мучительно, метр за метром. Для воина это было странное ощущение. Не так он хотел послужить своему легиону.
