– Тете Любе от меня привет и большое спасибо, – деловито сказал Морфей. – Теперь пусть ждет перевода…
– И от меня… – сдержанно сказал «конкурент», с усилием запихивая книжку в портфель.
– Ну, все, мы пошли! – заявила худенькая.
– Погодите! – покачал головой Морфей. – Нам надо разобраться насчет следующей партии гостинцев…
– Нам-то что? – равнодушно сказала пухленькая. – Вы сами разбирайтесь, сколько вам надо. Наше дело обеспечить поставку.
– И то верно, – проговорил Морфей. – Разберемся… Ну, ладно, пока! Родственникам привет!
– Низкий поклон дяде Мите! – натянуто улыбаясь, добавил «конкурент».
Крысы подхватили свои баулы и продолжили путь по переходу, быстро исчезнув в мельтешении прохожих. Мы остались втроем, и компания получилась так себе.
– Ну, что, – сказал Морфей. – Значит, мы договорились? Мой человек идет с тобой – и ты показываешь, на что в твоем заведении уходит столько концентрата.
– Глупо, честное слово, – вяло отмахнулся кругленький. – Уходит на то же, на что и в твоем бардаке. Но раз договорились… Пусть идет. Только давай без подстав и кидалова. Ты же знаешь: со мной лучше не шутить…
– Знаю, – сказал Морфей. – Чего с тобой шутить – ты шуток не понимаешь. Иди Близнец. Посмотришь, что к чему – и назад…
Вот те на! Меня буквально разоблачили – назвали реальным прозвищем! Будто нет особой необходимости играть в конспирацию. Хотя я подозреваю, это обыкновенная, свойственная слабакам безалаберность…
Я послушно поплелся за новым знакомым. Хотя, какой он мне знакомый? Я и имени его не знаю…
– Я – Бакалавр, – неожиданно представился мой спутник. – А ты… Близнец, так?
– Да, – кивнул я.
– Чем живешь, Близнец? В смысле, кто ты в Клане?
– Ловец, – я пожал плечами. Собственно, официально так оно и было. Блюстители часто маскируются под рядовых членов Клана. Как, скажем, Хиляк.
– Хе, – криво улыбнулся Бакалавр. – Душами, значит, торгуешь? Заманиваешь дурачков в наш маленький ад?
– Поставляю тебе клиентов, – небрежно бросил я, хотя внутри все сжалось. Но надо было прощупать, что из себя представляет этот зловещий очкарик.
Бакалавр лишь хмыкнул в ответ. Прямо перед нами пискнул сигнализацией и моргнул огнями чистенький «Мерседес». Не новый, но, все-таки, не переделанный из катафалка школьный автобус… Бакалавр подошел, открыл водительскую дверь и сделал приглашающий жест.
– В тихом «Омуте» «мерсы» водятся, – неуклюже пошутил я.
– Их и в «Гавани» полно, – парировал Бакалавр. – Ловить уметь надо…
7
Машина подкатила к речному порту. Шлагбаум на въезде поднялся как бы сам собой. Слабо подсвеченная, грязная вода у причалов наводила на мысль, что название «Омут» возникло неспроста. Подъехали к низкому складскому зданию, остановились, словно Бакалавр ждал чего-то. И точно: массивная дверь покатилась в сторону, машина въехала внутрь. Не это произвело на меня впечатление, удивило другое.
«Мерседес» Бакалавра не был единственной машиной. Под покатой крышей стояло множество легковушек, по большей части – старых и невзрачных, в основном «Жигули» разного разлива. Среди них довольно дико смотрелись новенький «Ягуар»-купе и «Хаммер», раскрашенный невообразимо ярко. Если предположить, что слабаки начали покупать себе такие машины…
– Идем за мной, – сказал Бакалавр, вылезая из машины. – Только быстро. Посмотришь – и уйдешь…
Прошли мимо штабелей каких-то ящиков, поддонов с мешками, связок досок, свернули в узкий проход между пронумерованными железными контейнерами. В конце прохода оказалась неприметная дверь. Зашли в нее и оказались в каком-то затхлом закутке. Причем не одни: невзрачный тип в грязной спецовке ковырялся в куче хлама, не обращая на нас никакого внимания. Если не считать того, что он отвратительно кашлянул и сплюнул в нашу сторону.
К моему удивлению Бакалавр вдруг сделал подобострастную мину, чуть не на цыпочках подбежал к незнакомцу и принялся что-то шептать ему на ухо.
– Хорошо, пусть войдет… – не оборачиваясь, проворчал этот человек.
Бакалавр схватил меня за рукав и потащил за собой к маленькой дощатой двери, которую я поначалу не приметил. Впрочем, наткнувшись взглядом на татуировку, он отпустил меня и попятился, маня за собою.
Это было странное помещение – огромное, но будто бы не имеющее ни стен, ни потолка. Вместо них висели большие полотнища мешковины. Грубая пыльная ткань выполняла также роль занавесей, которые приходилось отодвигать руками, чтобы продвигаться вперед. Свет с трудом пробивался откуда-то сверху, сквозь ворсистую дырявую ткань.
Чем дальше мы шли, тем отчетливее был слышен странный, тревожный звук, природу которого я поначалу не смог разобрать. Наверное, мешала эта самая ткань.
Но вдруг я отчетливо понял.
Это был плач.
Нескончаемый плач множества людей. И хотя чего-то подобного я и ожидал, мне стало тяжело и душно. Я чувствовал себя в настоящем омуте – тонущим, задыхающимся в этой трясине. И еще появился страх, что не найду выхода из удушливого лабиринта.
Многоголосый плач все нарастал, и ноги отказывались идти дальше. Что я здесь потерял, чего я ищу в этом чуждом человеку месте?
А кругленький очкарик с лоснящимся портфельчиком все манил и манил дальше, и мы забирались все глубже и глубже в закулисье немыслимого, бредового театра.
За одной из грубых «занавесок» я со страхом и отвращением обнаружил лежащего на полу мужчину. Он не просто лежал – он катался из стороны в сторону на тонком матрасе и содрогался в беззвучных рыданиях. А так – мужик, как мужик, и одет, вроде, прилично…
– Идем! – заметив мою растерянность, нетерпеливо потребовал Бакалавр. – Торчков не видел, что ли?! У вас в «Тихой Гавани» не так, что ли?
– Ну, у нас поприличнее… – я не нашелся, что еще сказать.
– Вот потому-то и клиентов меньше, – злорадно сказал Бакалавр, отодвигая очередную «занавеску». – Неужто не понятно, что им – чем хуже, тем лучше! Слезами упиваться приятнее на грязном матрасе, чем в кожаных креслах…
У меня на этот счет были сомнения, но высказывать я ничего не стал. Задача совсем в другом – правда, сам для себя я не мог ее четко сформулировать. Это мое нормальное состояние: я просто плыву по течению, и обстоятельства пинают меня, как теннисные ракетки – мячик. Но Бакалавр, видимо, знал, что от него требовал Морфей.
И он тащил меня дальше.
Мы прошли через множество клетушек из мешковины. Видели мужчин и женщин – лежащих, качающихся из стороны в сторону, обхвативших головы и скорчившихся в позе зародыша… Я даже представить не мог, что их так много. Нет, предполагал, конечно, что многим хочется время от времени предаться отчаянию. Но чтобы за это еще и деньги платить каким-то проходимцам! Лично я заплатил бы, чтобы никогда не слышать этого ужасного плача…
