Но это – полнейшая ерунда по сравнению с тем, что теперь у меня есть Тома. Любимый человек, который понимает и принимает тебя целиком и полностью – это ли не подлинное чудо? То самое, которому, говоря начистоту, нет места в жизни слабака. «Победителю достается все!» – так, кажется, поет «АББА»? Но ведь это песня про сильных. И потому от своего счастья я испытываю больше неловкости – будто обокрал кого-то, более достойного…
– Как дела? – спрашивает Тома, сладко потягиваясь в углу дивана.
Она пришла с ночного дежурства – устроилась медсестрой. Это очень хорошо, что у нее снова появился интерес к работе. И никаких признаков депрессии. А ведь я вначале очень переживал за наши отношения: все-таки, познакомились мы при слишком уж критических обстоятельствах.
И теперь, дурень, переживаю оттого, что у нас все слишком хорошо!
– Нормально, – говорю. – Столько всего – сразу и не расскажешь!
– А не надо сразу! – смеется Тома. – Ты постепенно, медленно, медленно – как в стриптизе!
– А, может, настоящий стриптиз устроим? – я играю в «мачо». Эта игра у меня здорово получается. По крайней мере, так утверждает Тома.
– А не опоздаешь на свою встречу? – ее руки скользят по моей шее, под футболку, и по телу пробегает сладкая теплая волна.
– А ну ее… Вот она – моя встреча…
Еду в маршрутке, и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Так, сейчас это совершенно ни к чему. Что может настроить на серьезный лад?
Достаю из сумки видавшую виды «общую» тетрадь. Открываю, вглядываюсь в каллиграфически выведенные буквы – настоящими чернилами, возможно даже – обыкновенным пером, которое то и дело нужно макать в старинную чернильницу…
Я читаю Тайную Книгу Клана. Ее копию вручил мне завхоз, под клятвенное обещание не копировать и вернуть в целости и сохранности. В просторечье этот серьезный труд именуют у нас «Памяткой неудачника».
Эдакий свод мудрости для убогих, весь смысл которой сводится к одному простому принципу: «Не высовывайся!» Единственная фраза, которая заставила меня задуматься – это тот неказистый девиз, придуманный, как говорят, еще самим Послушником:
СЛАБОСТЬ – СУТЬ ОБОРОТНАЯ СТОРОНА СИЛЫ
Странная реальность вокруг меня, да и сам мой неожиданный взлет подтверждают верность этого постулата. Но понять его до конца не получается. Наверное, это надо просто прочувствовать…
Сегодня у меня нет транспорта – нашего чудесного автобуса, бессовестного гибрида школьного автобуса и катафалка. Я предоставлен сам себе. Точнее, создаю такую видимость. Поскольку я – наживка для чужака. Предполагается, что энергичный враг каким-то образом пронюхает, что неопытный новичок владеет самыми сокровенными тайнам Клана. Очень хотелось бы думать, что наши стратеги переоценивают его возможности. Конечно, Хиляк обещал денно и нощно прикрывать меня. Только я слабо представляю себе, как это возможно. С другой стороны, мои ценные знания, как минимум, гарантируют мне жизнь.
Как говорится, и на том спасибо.
…На вокзале, как всегда, много наших. Взгляд стал острее, профессиональнее и теперь четко выхватывает из пестрой толпы неприкаянных слабаков и истинных членов Клана.
Вот эти двое, рассевшиеся на ступеньках, что смолят какие-то немыслимые по отвратительности сигареты, – несомненно из многочисленного братства лиц без определенного места жительства. Многие думают, будто они всеми брошены на произвол судьбы. Это не совсем так. Многие из этих густо пахнущих оборванцев – иерархи довольно высокого уровня. Честно говоря, я не понимаю, в чем заключается их польза для Клана. Но Хиляк уверяет, что таковая есть и она довольно значительна. Ему, конечно, виднее.
Бомжи смотрят на меня, переглядываются, хихикают. Ведут столь же шумную, сколь и бессмысленную беседу, но я чувствую: они не выпускают меня из внимания. Похоже, что они знают обо мне гораздо больше, чем я о них. Уж не Хиляк ли расстарался, расставив своих людей у меня на дороге? Или все это – моя привычная мнительность?
Так же и в электричке, почитывая Книгу, не могу отделаться от ощущения заботливого, но навязчивого внимания. Если дело обстоит именно так, то не представляю, как именно хотят защитить меня от возможной угрозы? Неужто вон тот бодрый старичок с охапкой тяпок, грабель и лопат – это мой тайный телохранитель? Что он в состоянии предпринять? Огреть чужака тяпкой? Или заставить его пару раз наступить на грабли? Смешно, ей-богу!
Хотя, если допустить, что меня просто ведут, отслеживают – дело другое. Прямо мне не говорили о таком варианте, но возможно, Блюстители просто ждут моего физического похищения, с тем, чтобы посредством Контура подключить реальные силы – милицию или что покрепче.
Вообще, я прихожу к мысли, что слабаки, собравшись вместе, уже далеко не так слабы, как хотелось бы многим. И чем дальше, тем больше я чувствую собственную потерянность в этой запутанной системе, будто выпавшая из улья пчела. Подозреваю, что подобное ощущение посещает не меня одного. А может, вообще, Кланом руководит совсем не Владыка, не Держатели – а та чертова Штука из подземелья?
Посмотрел в окно: пестрое, но однообразное мельтешение. Дома-деревья-станция. И снова – дома-деревья-станция. И в вагоне тоскливые, кислые лица. Открываю тетрадь, прячусь за пожелтевшими страницами…
«Муравей слаб, но муравейник – грозная сила. Множество слабых, собравшись воедино, становятся силой. Незримой силой – подземный муравейник бесполезно топтать ногами. Мы тихо точим собственные ходы, и все, что нам нужно – чтобы нас оставили в покое.
Но если понадобится – мы сточим дома, вещи, деньги наших врагов.
А того, кто решит разрушить наш безобидный муравейник, мы просто съедим заживо…»
2
Это уже начинало мне нравиться. Клоун болтал, а я получал дивиденды в виде любви и уважения со стороны ребят. Сидел, поддакивал в тему и не очень, наслаждаясь этим не вполне заслуженным вниманием. Пожалуй, меня начинала распирать гордость.
Зря улыбаетесь! Это вам, сильным, уверенным в себе людям, смешны мои чувства. Но знаете, что такое для слабака – почувствовать собственную значимость?! Пусть даже это будет значимость в глазах детей.
Вообще-то, анималы в этом не слишком отличаются от нас. Дело в масштабах. Им мало обожания со стороны одного пионерского отряда. Им нужно поклонение миллионов. Хорошо, если перед тобой будут лебезить академики, генералы и миллиардеры. И только на самый худой конец сойдет любовь и обожание подростков – но, опять же, в массовых масштабах, так чтобы стадион ревел, и можно было нырнуть в толпу со сцены, поплыть в ней, чувствуя, что ты один – настоящий, великий, а они – просто булькающая под тобой человеческая масса…
…Дети сидели вокруг нас плотной группкой, глядя на Клоуна, как зачарованные. А тряпичный мошенник вещал, как говорится, с выражением – с хорошо поставленными мхатовскими паузами, завываниями и пугающими взвизгиваниями в самых страшных местах своего рассказа:
