Я сделал что мог, и теперь нам с Куртом остается лишь наблюдать и молиться, чтобы ребятам удалось улизнуть.
— Командир! — вызывает Брюннер. — Вальдер! Отзовитесь!
Что же, черт возьми, происходит? Почему они не отвечают? Неужели никто не спасся?
Смотрю на радар. Синие точки, отображавшие местоположение нашей группы, исчезли.
— Никого… Не удалось нам их спасти.
Курт пытается меня успокоить:
— Мы не знаем, почему тишина в эфире. Может, чужаки частоту глушат? Посмотри, нас на радаре тоже нет.
Действительно, радар не показывает нашего присутствия. Экран работает с помехами, по нему периодически идет рябь. Брюннер протягивает мне руку, и я смотрю на его радар. У него то же самое.
В словах Курта есть разумное зерно. Наверное, рано я начал раскисать, ведь парни могли смыться. У нас с Брюннером еще полно дел, и все свои силы нужно теперь сосредоточить на основной задаче. Стараюсь успокоиться, но получается плохо. Так и хочется, наплевав на собственную безопасность, выскочить и перестрелять тварей, благо патронов еще предостаточно. Невольно вспоминаю, что именно так и хотел поступить Максим. Нет, мне негоже терять рассудок. Курт чувствует мое состояние, спокойно советует:
— Остынь.
— Не волнуйся, я в норме, — отвечаю твердо, хотя на самом деле это не так, и мне до нормы далеко. Невольно завидую хладнокровию и выдержке немца. Он действительно умеет держать свои эмоции в кулаке.
Твари, вдоволь настрелявшись, превратив и без того изуродованный бомбежкой проспект в кучу развалин, успокоились и удаляются. Нам же нужно сосредоточить внимание на тех, кто занимается «раскопками». Но для меня это непросто. Чувствую себя после происшествия очень паршиво. Перебираюсь к той стороне, которая выходит на расчищенную чужаками площадку, прячусь под нависшей балкой. Несколько раз глубоко вздыхаю, чтобы окончательно успокоиться, и настраиваю оптику. Видимость отличная.
Дело у чужаков вдет споро, твари вовсю суетятся вокруг отверстия в земле.
— Ладно, устанавливаем камеры, — говорит Курт и начинает выбирать для них наиболее подходящие места.
Он прав, несмотря на то, что мы находимся в полном неведении относительно Дрына и группы, необходимо заниматься своим делом, хочется нам того или нет.
— Что же они тут творят? — в очередной раз спрашиваю я.
— Копают, — спокойно отвечает Брюннер. — Думаю, мы скоро все сами узнаем.
Он быстро расставляет по периметру миниатюрные камеры и устраивается в углу малость перекусить. Мне есть неохота, кусок в горло не полезет. Вокруг тихо, только изредка звучат далекие выстрелы. Наверное, чужаки вылавливают «партизан» и оставшихся гражданских. На странной площадке работа не прекращается, но уже нет такой суеты.
Стоит глубокая звездная ночь. Я смотрю на небо, на нем россыпи светящихся точек. Раньше я подолгу любил вглядываться в ночное небо, восхищаясь им, а сейчас ненавижу его.
Глава 10
Постепенно небо начинает светлеть, легкая дымка тумана обволакивает руины. Зябко.
Сейчас мое время дежурить, и Брюннер спит. Всю ночь на плацу чужаки трудились, но ничего нового мы не увидели. Равномерное уханье да голубоватые вспышки. И без того мощная охрана площадки значительно усилилась — недавно подтянулись еще три десятка летучих танков, столько же бронетранспортеров и несколько взводов пехоты. Количество «крабов» в небе возросло раза в два, как минимум.
Такого числа войск достаточно, чтобы начать обширную боевую операцию, но они нагнали их, дабы защитить какую-то дыру в центре Москвы! Как я ни гадал, какова их цель, ничего путного в голову не пришло. Спрашивал у Курта его мнение, но он попросту отмахнулся. В действиях чужаков есть какая-то логика, но нам она не ясна.
От мыслей меня отвлекает странный звук в небе. Равномерное такое жужжание, постепенно нарастающее. Звук все усиливается, постепенно превращаясь в тяжелый гул, от которого закладывает уши. Даже наше здание начинает вибрировать.
Брюннер просыпается, трет заспанные глаза. После короткого беспокойного сна его лицо выглядит опухшим, и глаз почти не видно.
— Что за черт? — спрашивает он, задрав голову вверх.
— Понятия не имею.
Утреннее небо затянуто облаками, но и без того понятно, что сверху на землю спускается нечто большое.
— Вон там, смотри! — завороженно шепчет Брюннер.
Но теперь я вижу все и без его слов. Задрав голову, неотрывно вглядываюсь в то, что происходит над застывшими внизу на площадке чужаками. Удивительное и одновременно пугающее зрелище.
— Мама родная! — вырывается у меня.
Какая-то неведомая сила моментально разметала облака, и нашему взору предстал огромный инопланетный корабль. Выглядит он странно, и скорее похож на гигантскую, скомканную в некое подобие шара гору металлолома. Зрелище грозное и устрашающее. Шар медленно и грузно спускается с неба. Чужаки предусмотрительно заранее покинули площадку, охрана застыла в ожидании по периметру.
Корабль еще высоко, а к плацу подлетают новые «крабы». Их много, даже приблизительно сосчитать не получается. В одну секунду небо становится тесным от летающих эскадрилий. Они постоянно перемещаются, четверка «крабов» проносится прямо над нашими головами. Мы прячемся, чтобы нас не заметили.
Груда железа вызывает подсознательный животный страх.
— Вот это да-а, — тянет, разинув рот, Курт. — Какой же он огромный.
Несмотря на размеры, громадина опускается словно пушинка. Днище корабля зависает метрах в двухстах над площадкой, из него вылетает катер. Его сопровождает рой боевых «крабов».
— Это кто же такой к ним прилетел? — не выдерживаю я.
— Сейчас увидишь. У нас билеты в первом ряду.
Пока катер садится, «крабы» кружат вокруг него, словно назойливые мухи над банкой варенья. Наконец, он приземляется недалеко от дыры, пробитой ранее техникой чужаков.
Сотни «крабов» устремляются высоко в небо, зависают над городом расходящимися кругами, готовые отбить атаку любых сил противника — и воздушных, и наземных.
— Смотри! — восклицаю я. Сердце мое бешено колотится, во рту вмиг пересохло.
На ближайшем к нам борту приземлившегося катера отходит панель, и тут же раздается отвратительный, режущий ухо звук, похожий на подвывание пса, только более резкий, отрывистый. От неожиданности вздрагиваю. Откуда он исходит, не понятно, но разносится по всей округе. Противнее ничего не слышал.
Из открывшейся двери выходят клубы зеленоватого пара, они окутывают всю площадь. Мерзкий звук прекращается, резко оборвавшись.
Мы с Куртом терпеливо ждем. Ясно, что сейчас начнется некое «представление».
Пар рассеивается, и плац после него приобретает зеленоватый оттенок. Пехотинцы собираются по периметру плаца, замирают, встав в стойку, и держа наготове оружие. Из катера выходят чужаки, но выглядят они не совсем так, как остальные, привычные нам. Брюннер присвистывает. Высокие — около двух метров ростом, в абсолютно черных панцирях. Их около пятидесяти. Черные окружают периметр, и тоже замирают.
