— Когда пришла Фрейя? — спросил он Дэнни. Он не забыл эту черноволосую девочку из Абердейла, Фрейю Честер, которой было лет восемь или девять. Ее родители привезли с собой огромное количество саженцев различных фруктовых деревьев. Роща Керри Честер всегда была одним из лучших угодий деревни.
— Минут десять назад, — ответил мальчик, — здорово, правда?
— Да, конечно. Это и в самом деле замечательно.
Он был удивлен тем, что она сумела уцелеть. Большинство детей пришли в первые две недели после того, как они разбили лагерь на поляне, расположенной всего в километре от Абердейла. Пятеро из них пришли из Шустера. Они сказали, что большую часть пути их сопровождала женщина — Хорст подозревал, что это была Ингрид Винкамп. Нескольких других, самых маленьких, он нашел сам, когда они бесцельно слонялись по джунглям. Он и Джей регулярно совершали обходы местности вокруг деревни в надежде найти других детей. И спасая одного, он мучился, представляя себе, как других заблудившихся в этом ужасном подлеске детей преследует сейс и как они медленно умирают от голода.
Через две недели стало абсолютно ясно, что эта грязная, жаркая и влажная поляна совершенно непригодна для постоянного проживания. К этому времени он уже собрал больше двадцати детей. Именно Джей предложила поселиться в каком-нибудь фермерском доме, и через четыре дня они оказались в безопасном месте. С тех пор к ним пришло всего лишь пятеро детей. Скитания в джунглях, лежавших между Абердейлом и саванной, довели их до ужасного состояния. Брошенные на произвол судьбы, они были совершенно не в состоянии позаботиться о себе, спали в джунглях, при случае крали в деревне еду, что, впрочем, случалось не очень часто. Последней была Юстайс, которую нашли две недели назад, когда Хорст охотился в джунглях. От нее остались кожа да кости, обернутые в серые изодранные тряпки. Она уже не могла идти, и если бы эльзасец не учуял ее и не поднял тревогу, она бы умерла в тот же день. Хорст едва сумел ее спасти.
— Где Фрейя? — спросил он Дэнни.
— В доме, отец, она отдыхает. Я сказал ей, что она может воспользоваться вашей кроватью.
— Молодец. Ты правильно поступил.
Хорст разрешил Джей и еще нескольким девочкам отвести лошадь к корыту с водой и выделил группу мальчиков, которым поручил снять тушу дандерила, которую он прикрепил к седлу. Внутри дома было немного прохладнее, чем снаружи. Стены и потолок были обшиты двумя слоями майоповых досок, которые оказались хорошими теплоизоляторами. Весело поздоровавшись с детьми, сидевшими вокруг стола, на котором стоял блок учителя чтения, он прошел в свою комнату.
Через стянутые занавески в комнату проникал желтый свет. На кровати лежала маленькая фигурка, одетая в длинное темно-синее платье, подол которого задрался, открывая ноги. Похоже, что она не умирала от истощения и даже не была голодна. Ее платье было чистым, как будто его совсем недавно постирали.
— Здравствуй, Фрейя, — мягко сказал Хорст. Внимательно посмотрев на нее, он увидел, что ее тело излучает нечто большее, чем жар раскаленной саванны.
Лениво подняв голову, Фрейя убрала с лица длинные, до плеч, волосы.
— Большое спасибо вам, отец Хорст, за то, что приютили меня. Вы так добры.
Доброжелательная улыбка так и застыла на лице Хорста. Она была одной из них! Вселившихся в чужие тела. Под здоровой, загорелой кожей он увидел высохшее больное тело ребенка, под темным платьем проглядывала грязная футболка слишком большого размера. Эти два образа накладывались друг на друга, то расплываясь, то вновь обретая четкость. Они были едва различимы, поскольку она затеняла их, наводя на его разум и глаза какую-то пелену. Реальность была ему противна, он не хотел ее замечать, не хотел верить в нее. Где-то у виска его голову пронзила жгучая боль.
— Здесь рады всем, Фрейя, — сказал он, сделав над собой огромное усилие. — Должно быть, тебе было очень плохо в эти последние несколько недель.
— Да, это было ужасно. Мама и папа не разговаривали со мной. Я целую вечность пряталась в джунглях. Я ела ягоды и еще что-то, но горячей пищи у меня не было. Иногда я слышала сейса. Он очень меня напугал.
— Здесь нет сейсов, и у нас много горячей еды, — он подошел к туалетному столику, стоявшему у окна. В тишине комнаты каждый его шаг раздавался как удар молота. Во дворе затих детский гомон. Казалось, что теперь кроме них двоих больше ничто не существует.
— Отец? — напомнила она о себе.
— Что тебе здесь нужно? — яростно прошептал он, не оборачиваясь к ней. Он боялся отодвинуть занавески, боялся увидеть, что снаружи больше ничего нет.
— Мне нужна доброта, — ее голос звучал все глубже и теряя живую окраску, становился каким-то ущербным. — В этом мире для вас больше нет места. Для вас в вашем нынешнем состоянии. Вы должны измениться, стать таким, как мы. Дети придут к вам, как только вы их позовете. Они доверяют вам.
— И это доверие никогда не будет обмануто, — он обернулся, сжимая в руке Библию. Это была книга в кожаном переплете, которую ему подарила мать, когда он еще был новообращенным. На ней даже сохранилась короткая дарственная надпись, которую она оставила на обложке. Спустя десятилетия черные чернила выцвели и приобрели водянисто-голубой оттенок.
Посмотрев на Хорста с легким изумлением, Фрейя стала над ним глумиться.
— Ах, бедный, бедный отец! Вам никак не обойтись без своей спасительной опоры? Или за своей верой вы прячетесь от настоящей жизни?
— Святой Отец, Царь Небесный и Земной, смиренно и покорно прошу Тебя, помоги очистить от скверны, именем Иисуса Христа, жившего среди нас, чтобы познать наши непотребства, даруй мне на это Твое благословление, — молил Хорст. Он уже очень давно не читал литанию по молитвеннику и, казалось, совсем забыл эти слова, которые звучали так непривычно в эпоху расцвета науки и универсальных знаний, порошкового бетона и сверкающего композита. Даже Церковь усомнилась в их необходимости: ведь они были реликтами, оставшимися еще со времен противостояния веры и язычества. Но теперь они озарили его разум подобно солнцу.
Презрение Фрейи сменилось изумлением.
— Что? — обескураженно спросила она, сбросив ноги с кровати.
— Господи, обрати взор свой на рабу Твою Фрейю Честер, падшую к нечистому духу, и позволь очистить скверну; именем Отца, Сына и Святого Духа, — Хорст осенил крестом разъяренную маленькую девочку.
— Немедленно прекрати это, старый дурак. Уж не думаешь ли ты, что я испугаюсь твоей слепой веры? — ей становилось все труднее поддерживать свой внешний вид. Здоровый, чистый облик то приобретал четкие очертания, то едва мерцал, будучи уже не в состоянии скрыть хилую, истощенную детскую фигурку.
— Молю Тебя, Господи, даруй мне Твою силу, и ее душу можно будет спасти от гибели.
Библия в его руке запылала огнем. Хорст застонал, когда жар коснулся его руки. Он уронил книгу на пол, и она отлетела к ножке кровати. Руку жгло так, как будто она была опущена в кипящее масло.
