Он проиграл, энергетическое лезвие, пронзив его ребра, разрезало желудок на две неравные части.
Льюис Синклер сделал открытие, которое в конечном счете суждено сделать каждому человеку. Смерть не стала для него концом бытия. Последующие столетия он провел, фактически находясь в состоянии бессильной астральной сущности, подвешенной в пустоте, лишенной пространственных измерений. Завидуя физическому существованию смертных, он страстно хотел вновь обрести его.
Но теперь Льюис Синклер вернулся. У него снова было тело, которое плакало от радости, вызванной таким простым чудом, как капли дождя, которые падали на его запрокинутое вверх лицо. Он не собирался ни при каких обстоятельствах возвращаться туда, куда он попал после своей физической смерти. И у него были все основания для такой уверенности: он и другие, действуя совместно, были непобедимы.
Теперь в нем было нечто большее, чем та сила, которой его обеспечивали плоть и кровь. Часть его души все еще оставалась там, в омуте пустоты. Он еще не полностью вернулся к жизни, пока еще не полностью. Он пребывал в состоянии, подобном тому, в котором находится бабочка, оказавшаяся не в состоянии завершить процесс превращения из неприглядной куколки в недолговечное крылатое существо. Ему часто казалось, что тело, которым он овладел, было просто каким-то биологическим сенсором, подобным голове крота, которая, высунувшись из земли, через бестелесную пуповину передает чувственные восприятия его лишенной ощущений душе. Странные энергетические вихри кружились вокруг пространственного изгиба, где смешивались эти два континуума, закручивая в узел реальность. Он мог по собственному желанию воспользоваться этим причудливым эффектом. Он мог изменять физические структуры, придавать энергии форму и даже распознавать узы, которые связывали его с далекой внешней вселенной. Его умение владеть этой мощью постепенно возрастало, но ее неуправляемые выбросы приводили в хаос окружавшую его кибернетику и электронику.
И вот сейчас, наблюдая через узкое изогнутое ветровое стекло космоплана за тем, как на фоне ярких звезд стремительно уменьшаются очертания «Яку» (который теперь совершал полет по поддельным документам), он почувствовал, как расслабились его новые мышцы. Поскольку системы космоплана были на целый порядок проще, чем системы «Яку», резкое ухудшение их работы было весьма нежелательно. Космический полет был делом чрезвычайно ненадежным, уж слишком многое здесь зависело от техники. Его раздражала зависимость от механизмов, которые могли выйти из строя уже от одного его присутствия. Если повезет, то ему больше никогда не придется отправляться в рискованные межзвездные путешествия. Он и его пятеро коллег высадятся на поверхность. Их будет вполне достаточно для того, чтобы завоевать этот ничего не подозревающий мир, который даст приют другим душам. Вместе они сумеют сделать его своим.
— Через пять секунд торможение, — предупредил Уолтер Карман.
— Отлично, — ответил Льюис. Сосредоточившись, он с помощью особого скопления клеток головного мозга различил хор далеких голосов.
— Мы снижаемся, — сказал он острову Перник.
— Жду с нетерпением вашего прибытия, — ответила личность острова.
Ментальный голос четко и громко прозвучал у него в голове. Несмотря на энергетический вихрь, бушевавший в клетках головного мозга Льюиса, биотех функционировал почти безупречно. Это была одна из причин, по которой они выбрали именно эту планету. В кормовой части маленького космоплана на мгновение вспыхнуло пламя вырвавшееся из дюз маневровых двигателей. Льюиса вдавило в кресло. Над его головой громко задребезжала решетка кондиционера — мотор вентилятора стал непроизвольно вращаться. Его пальцы крепко сжали подлокотники кресла.
По словам Уолтера Хармана, его карьера пилота космоплана началась еще в 2280-е годы, когда он служил во флоте Кулу. Поскольку лишь трое из них раньше бывали в космосе, его право пилотировать космоплан никто не оспаривал. Тело, в которое он вселился, принадлежало одному из членов экипажа «Яку». Харман завладел им как раз в тот момент, когда Льюис находился на борту звездолета. Оно было снабжено нейронными процессорами, которые, в отличие от биотеха, оказались почти бесполезными, испытывая постоянное воздействие враждебной энергетики чужого тела. Поэтому Уолтер Харман активировал систему ручного управления космопланом и совершал маневрирование с помощью удобного джойстика, выступавшего из консоли, расположенной перед сиденьем пилота. Стойка проектора показывала график траектории снижения и сведения о работе систем, постоянно вводя все новые данные в полетный компьютер.
Космоплан устремился вниз, и Льюис увидел, как вдоль ветрового стекла заскользила массивная громада планеты. Миновав границу дня и ночи, они уходили в теневую зону.
Ночь всегда была для них лучшим временем, ослабляя возможности смертных людей, она усиливала потенциал тех, кто вселялся в чужие тела. Было в ней нечто родственное их собственной природе.
Космоплан чуть дернулся, когда его термостойкий корпус вошел в верхние слои атмосферы. Выдвинув на несколько градусов крылья, Харман начал плавное снижение. Они еще находились в зоне темноты, когда космоплан перешел на дозвуковой скоростной режим. Льюис увидел крошечную полусферу сверкающего на горизонте света.
— Заходите на посадку по лучу, — сообщила по микроволновому каналу личность острова. — Место посадки площадка номер восемнадцать, — на голографическом экране консоли появилась фиолетово-желтая диаграма полетного вектора.
— Вас понял, Перник, — ответил Уолтер Харман.
В голове Льюиса материализовалось трехмерное изображение острова. Оно было гораздо более четким, нежели те порноголографии, которыми он торговал вразнос, когда жил в Месопии. Он заранее знал, где именно расположена площадка восемнадцать. Волна сомнений и беспокойства на мгновение захлестнула его сознание. Он сделал все, чтобы не допустить ее проникновения в ментальный диапазон, доступный личности острова. Слишком уж легко биотех дал «добро» на посадку. Он опасался, что придется действовать более энергично, чем они предполагали.
Личность острова приняла его легенду о том, что он представитель торгового семейного предприятия с Джоспула. Не каждый эденист фрахтовал космоястребы для перевозки грузов, ведь звездолетов-биотехов было не так уж много.
Льюис изучал ментальное изображение. Площадка восемнадцать находилась у самого берега, недалеко от плавучих причалов, где должны быть машины. Это облегчало дело.
Сверху покрытый мхом двухкилометровый диск Перника выглядел как черная дыра на слабо фосфоресцирующей глади океана. На черном фоне острова можно было различить только желтые пятна тех немногих окон жилых башен, где уже горел свет, и яркое освещение причалов. Было 4 часа утра по местному времени, и большинство жителей еще спали.
Уолтер Харман почти безукоризненно посадил космоплан на площадку восемнадцать.
— Добро пожаловать на Перник, — официальным тоном произнесла личность острова.
— Благодарю вас, — ответил Льюис.
