Несколько минут Аль просто стоял, прижавшись лбом к стеклу и глядя, как беззвучно проносятся мимо машины. Сущие пули на колесах, и блестят все, как разноцветный хром. «Даже рулить не надо, — подсказывал Лавгров, — сами едут куда скажешь. Моторы хитрые, электрические — бензина не надо. А скорость — двести километров в час».
Что такое километры, Аль знал — французики так называют мили.
Но лезть в машину, которой и управлять нельзя, ему не больно хотелось, особенно на такой скорости. Да и вообще рядом с ним электрические штучки дохли. Так что он пошел пешком.
При взгляде на небоскребы у него кружилась голова — в невообразимой высоте виднелись отражения соседних небоскребов, словно склонявшихся над улицей, отрезая ее от мира. Лавгров заявил, что здания так высоки, что их верхушкам положено тихонько качаться на ветру, метров на двадцать-тридцать в стороны.
— Заткнись! — рявкнул Аль.
Домовой свернулся комочком и затих.
Прохожие поглядывали на Капоне — скорее на его одежду. Аль оглядывал их в ответ, завороженный торжеством бытия. Странно было видеть бок о бок белых, черных и всяких прочих — итальянцев вроде него самого, китайцев, индусов. Некоторые, похоже, красили волосы, да еще в самые неподходящие цвета. Интересное дело.
И все до одного такие спокойные, самоуверенные, словно улыбаются тайком. До сих пор Капоне не доводилось видеть такой беззаботности. Бес, нахлестывавший стольких жителей двадцатого века, сгинул, будто заботы отменили указом мэра.
И все встречные отличались отменным здоровьем. Отшагав полтора квартала, Аль не встретил ни единого толстяка. Не чудо, что все ходят в коротких штанишках — это в мире, где каждый словно готовится к мировому первенству, даже старики.
— А в бейсбол у вас еще играют? — пробормотал Аль себе под нос.
«Играют», — подтвердил Лавгров.
Ну чисто рай!
Вскоре Капоне пришлось снять плащ и закинуть на плечо. Он брел уже четверть часа и так никуда и не прибрел. Как торчали по сторонам небоскребы, так и торчат.
— Эй, кореш! — окликнул он.
Идущий впереди негр — широкоплечий, как борец, — обернулся. При взгляде на костюм незнакомца негр ухмыльнулся, а сам Аль ухмыльнулся девчонке, которую негр обнимал, — медно-смугленькой блондинке в широких панталонах, ладно сидевших на длинных ножках.
«Вот красотка!» — подумал про себя Аль. Есть на что глянуть. Ему вдруг пришло в голову, что он шестьсот лет с бабой не лежал.
Девчонка тоже улыбнулась.
— Как мне такси вызвать?
— Датавизируй на дорожный процессор, боже! — экспансивно воскликнул негр. — В городе миллион такси. Прибыли от них никакой, но для того и существуем мы, налогоплательщики, чтобы расплачиваться, нет?
— Да не могу я дата… это делать, нездешний я.
— Только с корабля? — хихикнула девчонка. Аль коснулся двумя пальцами полей шляпы.
— Примерно, леди. Примерно.
— Круто! А откуда?
— Из Чикаго. На Земле.
— Вау! Никогда не встречала никого с Земли. А каково там?
Улыбка Капоне поблекла. Бо-оже, но бабы тут смелые. А негр этот ручищи так и не отнял. Не против, что ли, что его девчонка с чужим человеком языком мелет?
— Город как город, — пробормотал Аль, неловко обведя рукой серебряные небоскребы, словно это все объясняло.
— Город? Я думала, на Земле только аркологи остались.
— Слушайте, ну вы скажете, как такси долбаное вызвать, или нет?
Вот тут он прокололся и понял это сразу — по тому, как окаменело лицо негра.
— Может, я тебе вызову, приятель?
Он присмотрелся к шикарному костюму собеседника.
— Давай. — Аль решил сблефовать.
— Ладно. Нет проблем. Сделано. — И фальшивая ухмылка.
Каноне стало интересно, что этот тип сделал на самом деле. Радио в часах, как у Дика Трейси, не видно, ничего такого. Стоит только, лыбится, Аль Капонс за дурака держит.
Лавгров пудрил Капоне мозги насчет крохотных телефончиков в мозгу — дескать, у него самого был такой, да после одержания Капоне сдох.
— Так расскажешь про Чикаго? — спросила девчонка.
Аль видел, как она волнуется. Голос ее выдавал, и повадка, и то, как она прижималась к своему парню. Уж он-то знал, как читаются эти знаки. Страх окружающих был ему знаком прекрасно.
— Я тебя припомню, хрен ходячий! — рявкнул он на хитрожопого негра. Три длинных шрама на его левой щеке на мгновение налились кровью. — Я тебя еще найду. Я тебя научу уважению, приятель, и учеба выйдет тяжелая. — Старинный гнев бушевал в нем; тряслись руки, и голос возвысился до громового рева. — Никому не позволено срать на Аль Капонс! Понял? Я никому не дам себя обойти, как говно собачье! Я, тля, всем Чикаго правил! Хозяином был! Я не шестерка, о которую можно ноги вытереть. МЕНЯ УВАЖАТЬ НАДО!
— Ретро ублюдочный!
Негр замахнулся на него кулачищем.
Даже не будь тело Лавгрова усилено той энергистической мощью, которой овладевали одержащие души в естественном мире, Аль, скорей всего, измолотил бы его в котлету. За годы жизни в Бруклине он накопил опыт бесчисленных драк, и люди быстро учились не навлекать на себя его знаменитую ярость.
Аль инстинктивно увернулся, занося руку, сосредоточиваясь телом и духом. Прямой в челюсть вышел отменный.
Мерзко хрустнула кость. И наступила мертвая тишина. Негр отлетел на добрых пять ярдов, боком ударился о мостовую и проскользил еще три шага, прежде чем замереть. Осколки кости пробили щеку и губы, и изо рта его засочилась кровь.
Аль с изумлением уставился на дело рук своих.
— Черт!
Он восхищенно расхохотался. Девчонка завизжала. И продолжала визжать. Внезапно встревожившись, Аль оглянулся. Все прохожие смотрели на него. На него и на раненого негра.
— Заткнись! — шикнул он на психованную девку. — Заткнись!
Но та не слушалась. Только визжала, и визжала, и визжала. Словно у нее профессия такая.
А потом сквозь ее вой пробился еще один звук, не смолкавший, когда девчонка переводила дыхание. И Аль понял, что по прошествии шестисот лет он может распознать не только оружие. Полицейские сирены тоже мало изменились.
Он побежал. Прохожие рассыпались перед ним, как котята на пути питбуля. Слышались крики, вопли:
— Задержите его!
— Шевелись!
— Вонючий «ретро»!
— Он его кончил! С одного удара!
— Нет! И не думай…
На него кинулся мужчина — мускулистый, коренастый — враскорячку, как профессиональный футболист. Аль машинально взмахнул рукой, и в лицо герою плеснуло белым огнем. Распустились, шипя, черные лепестки сползающей с костей плоти, каштановые волосы осыпались пеплом. Мучительный хрип оборвался, когда болевой шок погасил его сознание, и нападавший упал.
