— Конечно, — сочувственно ответил он. — Пойдемте. Внутри у нас есть медицинская нанотехника.
Луиза двинулась вслед за ним по трапу.
— Как думаете, можем мы взлететь?
Пилот снова обернулся к пламени на горизонте.
— Я почему-то так и думал, что вы спросите.
Рядовой морской пехоты Шаукат Даха уже шестой час стоял на посту у челнока, когда на другом конце Беннет-Филда загорелся ангар. Командовавший отделением Мейер отправил на помощь с полдюжины морпехов, но остальным приказано было не сходить с места.
— Возможно, это отвлекающий маневр, — датавизировал Мейер.
Так что наблюдать за потрясающе красочным пожаром Шаукат мог только при помощи усиленных сетчаток, и то на максимальном увеличении. Ему очень понравились пожарные машины, мчавшиеся по аэродрому, — огромные, красные. Механоидов-пожарных на этой безумной планете, конечно, не было, и орудовать шлангами приходилось самим пожарным, облаченным в серебристые комбинезоны. Зрелище было потрясное.
Программа периферического слежения подсказала часовому, что к челноку приближаются двое. Шаукат перевел фокус. Парочка местных — священник-христианин и армейский лейтенант. Шаукат знал, что ему технически полагается исполнять приказы местных чинов, но этому лейтенантику, похоже, и двадцати не стукнуло. Всему же есть предел.
Шаукат датавизировал блоку связи бронекостюма приказ активировать внешний динамик.
— Господа, — вежливо проговорил он, когда гости приблизились, — боюсь, что вход в челнок запрещен. Прежде чем вы подойдете, я хотел бы видеть ваши опознаватели и пропуска.
— Безусловно, — кивнул Квинн Декстер. — Только скажите, это челнок с фрегата «Танту»?
— Так точно, сэр.
— Благослови тебя Бог, сын мой.
Раздраженный таким обращением, Шаукат попытался датавизировать блоку связи что-нибудь умеренно саркастическое. И тут его нейросеть отказала. Бронекостюм внезапно сдавил тело, точно заработали разом все усилители валентности, отверждая ткань. Морпех хотел сорвать шлем, но руки не слушались. В груди полыхнула непереносимая боль. «Инфаркт! — промелькнуло у него в голове. — Аллах милосердный, не может быть, мне всего двадцать пять!»
Но судорога становилась все сильней, каждый мускул окаменел разом, морпех не мог ни дохнуть, ни дернуться. Священник взирал на него со слабым любопытством. Холод пожирал плоть, в каждую пору кожи вонзился ледяной шип. Бронекостюм, как петля, сомкнулся на горле и подавил мучительный горловой всхлип.
Квинн наблюдал, как содрогается морпех по мере того, как одержимый выкачивал энергию из его тела, останавливая химические фабрики в каждой клетке. Минуту спустя он подошел к статуе и небрежно щелкнул по ней пальцем. Послышалось дребезжащее хрустальное «дзын-н-нь».
— Лихо! — восхищенно заметил Лоуренс.
— Во всяком случае, тихо, — не без гордости заметил Квинн, ступая на трап.
Лоуренс пригляделся — на костюме уже оседала мелкими крупинками седая изморозь, покрывая темную кожистую материю. Он одобрительно присвистнул и поспешил вслед Квинну.
Вильям Элфинстоун вынырнул из дьявольской тьмы в жар, свет, грохот — нестерпимый поток ощущений. Чувствительный слух терзали собственные всхлипы от боли, вызванной перерождением. Воздух царапал кожу каждой молекулой.
Так долго! Так долго он пробыл без чувств. Скованный, пленный в собственном нутре.
Одержатель ушел, отбыл, освободил его. Вильям всхлипнул от ужаса и облегчения.
Память его хранила обрывки воспоминаний. Кипящая ненависть. Выпущенное на волю сатанинское пламя. Восторг от вражьей погибели. Луиза Кавана.
Луиза?
Уильям почти ничего не понимал. Он сидел в неудобной позе, поджав под себя ноги и прислонившись к ограде из проволочной сетки. Перед ним расстилался аэродром, заполненный сотнями самолетов из конца в конец. В этих местах он не бывал ни разу.
Где-то поблизости выли сирены. Обернувшись, Вильям увидал выгоревший изнутри ангар. Из почерневших руин все еще поднимались огонь и дым. Здание окружали пожарные в серебристых комбинезонах, поливая его пеной из брандспойтов. Вокруг кишмя кишели ополченцы.
— Эй! — крикнул Вильям товарищам сорванным голосом. — Я здесь!
Над самым аэродромом пролетел челнок космофлота Конфедерации, слегка покачивая крыльями, словно пилот не вполне справлялся с управлением. Вильям недоуменно моргнул. Какое-то еще воспоминание было связано с этим челноком. Стойкое и необъяснимое: свисающий с дерева вниз головой мертвый мальчишка.
— И что это ты тут делаешь?
Это сказал один из патрульных, стоявших в трех шагах от него, с трудом удерживая на поводке двух немецких овчарок. Другой нацелил на Вильяма винтовку.
— Я… я был захвачен… — прохрипел Вильям Элфинстоун. — Захвачен мятежниками. Только они не мятежники. Послушайте, пожалуйста. Они сами дьяволы.
Солдаты переглянулись. Тот, что был с винтовкой, закинул ее на плечо и поднял ко рту переносной блок связи.
— Послушайте! — в отчаянье всхлипнул Вильям. — Меня захватили. Одержали. Я офицер запаса из округа Стоук, я приказываю вам!
— Правда, сэр? А где ваш мундир?
Уильям оглядел свою одежду. Он по-прежнему был в форме, но признать ее за таковую можно было только хорошо приглядевшись. Рубашка почти потеряла цвет хаки под наплывшими красными и синими клетками, форменные брюки ниже колен превратились в синие джинсы. Потом Вильям обратил внимание на собственные руки. Тыльная сторона ладоней густо поросла черными волосами — а все всегда посмеивались над его тонкими, женскими ручками!
Он всхлипнул от отчаяния.
— Я говорю правду. Господь свидетель!
Но, посмотрев на бесстрастные лица патрульных, он понял, что все бесполезно.
Вильям Элфинстоун сидел под забором, не шевелясь, покуда не прибыла военная полиция и не забрала его в участок при аэродроме. Детективы из столичного бюро по особым делам, прибывшие для допроса, тоже не поверили ни одному его слову. Пока не стало слишком поздно.
Астероид Ньиру вращался в девяноста тысячах километров над Нароком, одним из первых миров, заселенных кенийцами. Когда двести лет назад астероид вывели на орбиту, строительная компания вырезала в нем пятисотметровый уступ для прибывающих кораблей-биотехов. А совет астероида, мечтавший о прибылях от торговли, оборудовал уступ самой совершенной инфраструктурой — был даже небольшой заводик по производству питательной жидкости для кормления звездолетов.
«Юдат» жаловался, что еда невкусная. Мейер не спорил. Несмотря на все заботы Халтама, в сознание капитан пришел лишь на седьмой час после бегства с Транквиллити, и здравости его рассудка отнюдь не помогло пробуждение в межзвездном пространстве, в обществе расстроенного и страдающего черноястреба и не менее расстроенного экипажа, который пришлось еще и успокаивать. Они отправились прямо на Нарок, одолев восемьдесят световых лет за одиннадцать прыжков, в то время как обычно на это уходило пять.
