Он оттолкнулся от бархатного противоперегрузочного ложа и зацепился за липучку напротив большого пульта связи.
— Э-э, Квинн… тут такое дело — сенсоры мне выдают полсотни платформ связи на геосинхронной, — нервно пробормотал Двайер. Он держался на своем посту, цепляясь за крепежные петли, едва не касаясь голоэкрана носом, точно чем ближе он к нему будет, тем внятнее станут данные. — Компьютер говорит, что у них девятнадцать отдельных комм-сетей и некоторые даже не соединены друг с другом.
— Ну и что? Я же сказал, кретин, там внизу херова уйма разных стран.
— А которая тебе нужна?
Квинн поразмыслил, вызывая перед своим мысленным взором нужного человека — его манеры, голос, акцент.
— Народы североамериканского происхождения там есть?
Двайер глянул на голоэкран.
— Пять. Тонала, Новая Доминика, Новая Джорджия, Квебек и Исламская республика Техас.
— Дай мне Новую Джорджию.
Его собственный голоэкран заполнили строки данных. Несколько минут он изучал их, потом вызвал регистр и запустил подпрограмму поиска.
— Кто этот парень, Квинн? — спросил Лоуренс.
— Зовут Двенадцать-Т. Тот еще засранец — гангстер, у него своя банда. Если нужна какая-нибудь хрень редкая — это к нему.
Подпрограмма поиска закончила работу, и Квинн запросил найденный ею адрес.
— Да-а? — донесся до него голос.
— Мне нужен Двенадцать-Т.
— Мать, тля, нет тут с такой кликухой никого,
— Слушай меня, придурок, этот адрес зарегистрирован на его имя. Дай его сюда.
— Кореш его типа? Датавизируй.
— Не могу.
— Да? Тогда не кореш. Кому с ним надо перетереть, типа личный код знает.
— Ну ладно же. Я скажу тебе волшебное слово — Баннет. Если не веришь, что оно волшебное, отследи, откуда я звоню. И дай мне сюда Двенадцать-Т, потому что, если звоню я, тебе мало не покажется.
Двайер близоруко вгляделся в экран.
— Он отслеживает вызов. До спутника уже добрался. Крутая программа.
— Наверное, оч-чень нужная, — пробурчал Квинн.
— Что у тебя — проблемы какие, засранец? — поинтересовался уже другой голос, очень похожий на тот, какой запомнился Квинну, — тихий рокочущий басок, слишком хриплый, чтобы звучать певуче. Квинн сам видел шрам на горле гангстера, повредивший его голосовые связки.
— Никаких проблем. Есть предложение.
— Ты на что нацелился, приятель? Что за монаший прикид? Ты не сильно похож на Баннет.
— Нет. — Квинн неторопливо придвинулся к линзе камеры в центре пульта и откинул капюшон сутаны. — Прогони программу распознавания.
— А, теперь вижу. Ты был у Баннет крысятником мелким… и подстилкой тоже, помню. Что тебе надо, тля?
— Дело есть.
— Что ты мне предложишь?
— А ты знаешь, на чем я прилетел?
— А как же. Счастливчик Вин проследил вызов. Сейчас жидким азотом ссыт.
— Корабль твой.
— В натуре?
— Точно.
— И что мне надо сделать — тебя оттрахать?
— Не стоит. Я его меняю. И только.
Шепчущему изменила выдержка.
— Ты, блин, хочешь поменять фрегат, ядри его, конфедеративного флота? На что, тля?
— А вот это надо обговорить. На борту серьезный хардвер есть. В убытке не окажешься.
— Обговорить, засранец? Если хардвер такой крутой, какого… ты его скинуть вздумал?
— Брат Божий не всегда орудует мечом. Есть иные пути принести слово Его неверным.
— Кончай мне вуду клепать. Черт, как меня достали, блин, ваши сектанты из аркологов. Нет Бога, нет! И брата у него быть не может!
— Скажи это одержимым.
— Пидор! Педрила клепаный — вот ты кто и вся ваша свора!
— Так мы будем говорить или что? — Квинн знал, что бандит не откажется — чтобы он да боевой фрегат из рук выпустил?
— Ты меня на понт не бери. Побазарим.
— Отлично. Теперь скажи, к какому астероиду я могу пристать. И чтобы там не задавали слишком много вопросов. На орбите у тебя есть парни?
— А то ты не знаешь. Потому ко мне и сунулся. Базар ты ведешь, точно тебе король Кулу — брат, но здесь я говорю, что лабать. И я тебе не доверяю, крысятник.
— У меня под рукой столько пушек, что мне насрать. Дай мне причал.
— Жопа. Это тебе не хер собачий, тут пару дней нужно.
— Сорок восемь часов тебе даю. И чтобы к этому времени передо мной горел номер дока. Если нет — я тебя с лица земли сотру.
— Кончай пороть…
Квинн отключил связь и, запрокинув голову, оглушительно расхохотался.
Всего за несколько часов полог алых туч накрыл Экснолл. Появившиеся утром бледные облачка сменил накативший с юга непроглядно плотный вал. Вместе с ним в город пришел гром, его басовитые раскаты кружили над городом, точно нервные птицы. Найти на небосводе солнце было невозможно, однако свет его каким-то образом проникал через полог, не меняя оттенка и не слабея.
Мойо шагал по Мэйнгрин, собираясь отыскать какой-нибудь транспорт для детишек Стефани. Чем дольше он размышлял над этой идеей, тем больше она ему нравилась. Стефани, как всегда, оказалась права — эта затея придавала его бытию позитивную цель. И он не хотел просидеть вечность в Экснолле.
Он прошел, не останавливаясь, мимо кафе с пончиками и парка, где играли в бейсбол. Сосредоточившись, он мог ощутить вокруг себя здания, точно тени в тумане — пространство мнилось темным, материя представала чем-то вроде прозрачной марли. Различить отдельные предметы было трудно, а мелкие — и вовсе невозможно, но Мойо решил, что автобус он как-нибудь не пропустит.
Мусорщик опять был занят своим делом. Мужчина в серой куртке и фуражке самозабвенно размахивал метлой, медленно продвигаясь вдоль тротуара. Он появлялся каждый день. Никто еще не заставал его за другим занятием и не смог как-то разговорить, да и вообще заставить издать хоть звук.
Мойо постепенно осознавал, что не все одержимые Экснолла сумели приспособиться к новому своему бытию. Некоторые, как спортсмены-любители и владельцы кафе, заполняли дни маниакальной деятельностью — неважно, насколько бессмысленной. Другие бродили по городу, тупо пытаясь продолжить прерванное смертью существование. Эта суровая оценка собственные его усилия относила, скорее, к разряду апатических.
Внимание его привлекло плотное скопление теней за одним из магазинов покрупнее. Обойдя здание, Мойо обнаружил на стоянке большой грузовик. Во время захвата он несколько пострадал — белое пламя расплавило передние шины, превратив их в застывшие лужи пластика, темно-синяя краска обгорела и потрескалась, лобовое стекло рассыпалось в крошку. Но грузовик был большой.
