«Крестьянская месть» вместе с другими конвойными судами была приписана к новой эскадре через восемь часов после прибытия на Арнштадт. Пребывавший в мрачном бешенстве Андре не мог отказаться. Они даже вступили в бой, выпустив полдюжины боевых ос по двум защитникам, не бросившимся наутек при их приближении.
При таком малочисленном экипаже на последнем этапе полета всем приходилось быть на мостике, так что поиски бомбы пришлось на какое-то время отложить. А соответственно, отвертеться от боя было никак невозможно.
Когда скоротечный бой завершился, а планета была открыта для десанта Капоне, «Крестьянскую месть» поставили на расчистку орбиты. Пространство над планетой засоряли десятки тысяч обломков взорвавшихся боевых ос, и каждая представляла собой серьезную угрозу для подлетающих кораблей. Гроздья боевых сенсоров «Крестьянской мести» были достаточно мощны, чтобы засечь и снежинку в сотне километров от корабля. А Андре расстреливал каждый найденный обломок из разеров.
Эрик наблюдал, как уменьшается плита номер 8-92-К — идеальный черный шестиугольник на фоне бирюзового океана. Потом он вспыхнул оранжевым и исчез.
— Кажется, пора нам побеседовать с месье Прайором, — датавизировал Андре Дюшамп своей команде.
Когда Андре датавизировал дверям каюты Кингсли Прайора команду открыться, тот, похоже, уже ожидал гостей. Связнику Организации полагалось бы спать, но он, полностью одетый, парил в позе лотоса над полом. Глаза его были широко открыты, и ни грана удивления в них не отразилось при виде двух направленных на него лазерных пистолетов.
«И страха — тоже», — подумал Эрик.
— Мы уничтожили бомбу, — триумфально возгласил Дюшамп. — А это значит, что теперь вы на борту лишний.
— Значит, от остальных экипажей вы тоже решили избавиться, да? — негромко проговорил Прайор.
— Простите?
— Я должен передавать код каждые четыре часа, самое большее — семь, забыли? Если этого не случится, взорвется один из звездолетов. Оттуда не смогут передать очередной код, и рванет следующий. Вы начнете цепную реакцию.
Андре не дрогнул.
— Очевидно, нам придется предупредить их перед прыжком. Или вы считаете меня варваром? У них будет время эвакуироваться. А у Капоне станет на пять кораблей меньше. — Глазки его блеснули. — Надо будет напомнить об этом репортерам. Мы с моей командой наносим удар в самое сердце Организации!
— Надо полагать, Капоне будет в отчаянии. Лишиться такого воина…
Андре гневно блеснул глазами. Сарказм, даже самый дешевенький, ему никогда не удавался, и поэтому он более всего ненавидел испытывать его на собственной шкуре.
— Об этом вы ему сообщите сами. Вас мы ему вернем… через бездну.
Кингсли Прайор перевел ледяной взгляд на Эрика и датавизировал:
— Не дайте им убить меня.
Сигнал шифровался кодом конфедеративного флота.
— Учитывая природу одержимых, — ответил Эрик, — я склонен полагать, что этот код давно перестал быть секретным.
— Скорее всего. Но знают ли ваши соратники, что вы — офицер разведки флота? Если узнают, мы отправимся в бездну вместе. А я им скажу. Мне теперь терять совершенно нечего. И уже давно.
— Да кто вы такой, черт?
— Я служил в отделе разработки вооружений разведки флота, занимался технической оценкой. Оттуда я и знаю вас, капитан Такрар.
— В таком случае вы предатель дважды — человечества и космофлота. Дюшамп не поверит ни единому слову.
— Вы должны оставить меня в живых, Такрар. Я знаю, где Организация планирует совершить следующее вторжение. Сейчас это самые важные сведения в галактике. Если Александрович и Лалвани будут знать цель, они сумеют перехватить и уничтожить флот Организации. Ваш первейший долг — передать им эти сведения. Верно?
— Такая мразь, как ты, может наврать что угодно.
— Но рисковать вы не можете. Очевидно, что я имел доступ в высшие эшелоны власти Организации. Иначе я не оказался бы в этом положении. И я легко мог выяснить основные направления планирования. Самое меньшее, что меня ждет, — личностный допрос.
Груз ответственности давил сильнее, чем усталость после многих часов, проведенных в тесных закутках под обшивкой. Эрику отвратительно было думать, что им способна манипулировать даже такая дрянь, как Прайор.
— Капитан! — устало проговорил он.
— Oui?
— Как вы думаете, сколько нам заплатят власти Конфедерации, если мы им этого жука подарим?
Андре удивленно покосился на Эрика.
— Да ты изменился с тех пор, как попал ко мне на борт, mon enfant.
После Тины… кто не изменился бы?
— Когда мы вернемся, у нас будет масса проблем с властями. Не забывайте, мы записались во флот Капоне и помогали ему в этом вторжении. Но если мы привезем им такой приз, особенно на глазах у репортеров, мы будем героями. Мы начнем с чистого листа.
Как всегда, жадность победила. Улыбка, вечно блуждавшая по нежному лицу Дюшампа, стала еще шире.
— Отлично придумано, Эрик. Мадлен, помоги Эрику запихнуть эту свинью в ноль-тау.
— Слушаюсь, капитан.
Оттолкнувшись от горловины люка, она схватила Прайора за плечо, бросив на Эрика встревоженный взгляд.
Он не сумел выжать в ответ даже грустной улыбки. «Я-то думал, что мы избавимся от бомбы, и все кончится. Мы пристыкуемся в каком-нибудь цивилизованном порту, я сдам эту банду в местное бюро флота… А теперь я поменял одну беду на другую. Господи Всевышний, когда же это кончится?»
Бездна изменилась. В самом ее существе не свершилось никаких перемен, но прорывы, открывавшиеся в реальную Вселенную, пропускали в нее крохи ощущений. И души, пребывавшие в бездне, гневались и терзались, впитывая эти жалкие капли, напоминания о прошедшем. Доказательства тому, что жизнь телесная еще доступна им.
Прорывы образовывались бессистемно — бездна была лишена упорядоченной топологии. Они появлялись. И исчезали. И каждый раз одна душа выскальзывала наружу в ожидающее ее тело. Какая — определяли лишь случай да удача.
А души выли, требуя все новых и новых тел, бьясь в стены, затворявшиеся за их более удачливыми собратьями. Они молились, и умоляли, и обещали, и проклинали. Не получая ответа. Почти.
Одержимые имели возможность обернуться и прислушаться.
Один из них обронил: «Нам нужен человек».
И бредящие души выли, извергая ложь. «Я знаю, где они! Я знаю, как вам помочь! Меня возьмите! Меня! Я все скажу!»
Нельзя не услышать воя мириад терзаемых душ.
И в эбеново-черном мраке появилась бьющая солнцем прореха. Но выход из нее закрывала преграда, не давая страждущим вырваться в сияние славы. Незакрывающийся этот провал порождал мучительную жажду бытия среди тех, кто оказался поблизости.
