— Они его убили, когда он вышел на шум, — пояснил пришедший в себя Шелест. — Я ждал Машу. Они с Лешкой пришли первыми. Мне показалось, что нас уже никто не найдет. Потом появился Тихоня. Он мне успел все рассказать. Это он услышал шум. Вышел и тут же погиб. Тут они и ворвались. А Леху убили так, за ненадобностью. Потом начали нас пытать.
Маша ничего не подтверждала и не опровергала, она находилась в состоянии шока и плохо реагировала на происходящее.
— Где конверт, Шура? — спросила Лика.
— Под доской у крыльца. Верхняя ступенька. Я дурак, что сразу не вошел с вами в контакт. Забирай его, Лика. Никто, кроме тебя, не донесет документ до адресата.
— Можешь не беспокоиться.
— А сумеешь? — переспросил Елистратов.
— Меня для этого наняли. Но теперь документы стали для меня принципом.
— Хорошо, никто не спорит. Подполковник смотрел на девушку с уважением.
— Может, и для меня работенку найдешь? — спросил он улыбаясь.
— Найду. Отвези ребят в больницу. Им нужна помощь. А потом раздобудь последний конверт. Он на твоей совести, подполковник. Все документы должны находиться в руках прокурора города до девяти утра.
— Где же я его возьму?
— Значит, Дик тебе не звонил?
— Может, и звонил. Я уволен с работы распоряжением Духонина от ноля часов сегодняшнего дня.
— И не можешь вернуться в управление?
— Он приказал не подпускать меня на пушечный выстрел. А его приказы выполняются.
— И что же нам делать?
— А при чем здесь управление?
— Конверт в машине Зернова. Леня, сын покойного управделами, запрятал последний конверт в запасное колесо. Оно в багажнике.
— Ладно, я покумекаю, что можно сделать. А какие у тебя планы?
— Я еду к причалу. Мне надо застать Вадима. Он не такой везучий, как я. И вообще, без моей поддержки ему не обойтись.
Даже измученный Шура Шелест с выбитыми зубами и тот улыбнулся.
— Ты знаешь, что Рубин спрятал сына Берзина в клинике Веймера? — спросил Шелест.
— Это опасно? — насторожилась она.
— Очень.
— Значит, Журавлева туда занесет. Берзин нужен прокурору как свидетель, а тот не идет на контакт из-за страха за сына.
— Не многовато ли задачек ставишь? До утра немного осталось! — покачал головой Елистратов.
— А ты бы меньше спал, может, и управились бы. Лика подошла к Маше и сняла с нее туфли.
— Извини, подружка. Это в долг. А тебя мужики на руках донесут. Ведь ты этого достойна?!
Лика выскочила из хижины, разобрала ступеньки, забрала конверт и бегом побежала к дороге.
К мысу Клаха она подъехала в четвертом часу. Лимонных «жигулей» на стоянке не оказалось. «Шкоды» тоже не было. Опоздала. Она поставила машину и попыталась спуститься к пирсу, но охранники ее не пропустили. Лика вновь вышла на улицу. Конечно, она могла пробраться к лодкам, но если Дика там нет, то где его искать?
В раздумьях она едва не угодила под колеса. Машина затормозила перед ней в нескольких сантиметрах.
Из белой «волги» вышел франт, одетый как денди лондонский. Вот только физиономия, испорченная шрамом и пластырем у виска, портила всю картинку.
— Ба! Какие люди в Голливуде!
Его восторгу не было предела. Лика не сразу вспомнила его лицо, но, когда узнала, у нее подкосились ноги. Страх вернулся после некоторой передышки. Но чем страшнее ей было, тем меньше она это показывала. Дух противоречия — тут уж ничего не поделаешь.
— А я так боялся уехать и больше не встретить вас, очаровательная драчунья! Я же ваш должник.
— Не будьте мелочным, я вас прощаю. Или одного пластыря мало?
— Не вижу автомата в ваших руках.
— Человек с автоматом всегда найдется. Вас только под прицелом можно выгуливать в населенных пунктах.
— Пугаете! Журавлев за решеткой. Или нашли нового кавалера?
— У меня нет времени, да и вы торопитесь. Увидимся в следующий раз и поболтаем.
Он схватил Лику за руку.
— Милое дитя, я всегда и везде успеваю. В этом заключается моя профессия.
— Что вам надо?
Хватка оказалась крепкой. Цепкие ребята: один за ногу сцапал, едва не сломав, второй за руку.
— Где же твой дружок? Ищешь и не можешь найти?
— Сами сказали — за решеткой.
— Он сбежал. И эту новость я тороплюсь донести до некоторых бездарных политиканов. Слишком с вами либеральничают. Пора в гроб заколачивать. А вы все гуляете и под ногами мешаетесь.
Из белого домика проходной вышла ночная фея в бирюзовом платье. Елочка, как всегда, выглядела неотразимой. Ее шпильки зацокали по мостовой.
— Воюете с женщинами, полковник? Коптилин не услышал вопроса. Он задал свой.
— Вы покидаете яхту в такое время?
— Это не моя ночь. Мне скучно среди политических дебатов и жарких споров.
— Значит, Егор не спит?
— Думаю, ему не до сна. Торопитесь, пока катер еще внизу.
— Поедешь со мной, пупсик. У тебя есть чем с нами поделиться. Не так ли?
Больше всего Лику беспокоил конверт, находящийся у нее под платьем. Столько труда и жизней в него вложено, и теперь он может попасть в руки противника! Тогда конец. Уже ничем положение не исправишь.
— Оставьте девчонку, полковник. На вас противно смотреть!
— Идите своей дорогой, госпожа подстилка. Ваша песенка уже спета. Эта ночь станет последней для многих.
— Как хотите. Только не при мне. Я хочу уехать спокойно.
Елочка гордо прошла мимо, остановилась, оглянулась и выстрелила. Как это у нее получилось — понять никто не успел. Пуля угодила полковнику прямо в наклейку из пластыря. Он качнулся и с невероятным удивлением посмотрел на стрелявшую. Раздался второй выстрел, и он упал.
Неожиданный поворот. Дважды за последний час смерть дышала Лике в лицо, но так и не сумела прибрать к своим костлявым лапам.
Жена Берзина оставалась ледяной и спокойной, будто ее это вовсе не касалось.
— Передай привет своему папочке, милочка. И помни, за таких мужиков, как Журавлев, надо держаться обеими руками.
— Вы переметнулись на нашу сторону?
— Я независимый эксперт, дорогуша. А перед Журавлевым у меня остался должок. Не люблю ходить в должниках.
— Дик на яхте?
— Уже нет. Полагаю, он решил навестить профессора Веймера. Его интересует мой пасынок. Знаешь, где это?
— Слишком хорошо знаю.
