По рядам учеников пробежал шепоток — те, кто понял, о чем речь, были поражены до такой степени, что даже отчасти забыли о дисциплине. Но мастер Рийок не стал налагать наказаний за «неподобающее поведение». Сделав паузу — тишина восстановилась очень быстро — он продолжал:
— Истинную Речь справедливо относят к Высшей Магии — может быть даже, это единственное волшебство, которое без сомнений можно именовать «Высшим». Как всем вам, вероятно, известно, Истинные Имена являются прообразами всех прочих имен и названий — всех, начиная от Форм, которые чрезвычайно близки к Истинным Именам, продолжая диалектами Искаженного Наречья, ритуальной символикой, языками духов и ангелов, переходя на уровень языков смертных — естественных или же искусственных, изобретенных ими для каких–либо нужд и заканчивая простейшими сигналами, которыми пользуются животные. Мир сотворен словом; Истинная Речь есть то, что сформировало мироздание, вызвав его к бытию из безвидного хаоса, из праокеана небытия. Вместить весь Истинный Язык смертному существу не по силам, но это и не нужно. Два Имени имеют наибольшее значение, ибо соответствуют силам, которые, в отличии от прочих стихий, наделены еще и этическим измерением — я говорю, как вы уже поняли, о Свете и Тьме. Между собой они не равны, ведь Тьма есть лишь отсутствие Света; процесс разрушения и распада делается возможным лишь потому что нечто было создано и оформлено; регресс всегда появляется, хотя бы как потенциальная возможность, лишь в случае уже совершившегося прогресса. Активным творческим началом — как в образовании вещей и энергий, так и в сфере духовной, в сфере формирования абсолютных нравственных категорий — выступает один только Свет. Свет был первым Именем, прозвучавшим над водами небытия, словом, которое положило начало всякому существованию. Тьма — лишь потенция, она может быть реализована в том только случае, когда–то кто–то отступает от пути созидания и пытается вернуться в хаос, в мир, где все относительно и неустойчиво — прежде всего неустойчивы морально–нравственные категории. Все низшие энергии — как и чисто физические, используемые первобытными технологическими цивилизациями, так и чуть более тонкие, «магические», энергии стихий и их соединений — питаются от своих высших начал, что лежат в области этики, добра и зла. Отрицание этих высших, абсолютных категорий — что является в якобы «свободном» Хеллаэне неким стандартом мышления, духовный нигилизм процветает здесь во всех возможных формах — всегда приводит к ослаблению, замутнению и в конце концов к разрушению как высших, так и более низших уровней порядка. Тот, кто выбрал беззаконие, рано или поздно теряет и ту силу, ради которой он сделался беззаконником. Конечно, это происходит не мгновенно и не сразу, в силу чего у многих возникает иллюзия, будто можно творить все что угодно, и жить счастливо, но это впечатление обманчиво. В конечном итоге всякий нарушитель становится вампиром, паразитом, способным существовать лишь отнимая у других драгоценные крохи их жизни и власти; и вот, под владычеством таких «пауков» и существует абсолютное большинство обитателей вселенной. Они хотели бы лучшей жизни, но не знают ее, не могут даже и представить, какова она… Их собственное безрадостное существование, вечная борьба всех против всех представляются им единственной возможной формой жизни. Не против тех, кто так живет, потому что обманут, а против тех, кто поддерживает этот лжепорядок и стремится утвердить его, обращено наше оружие. Об этом нужно помнить всегда. Наши силы никогда не должны обращаться против невинных, но всегда против тех сильных, спесиво гордящихся своей противоестественной мощью, в которых — источник зла и его причина.
* * *
Собственно говоря, как раз после этой прочувственной речи мастера Рийока еще четверо учащихся, терпеливо выносивших все тяготы подготовительного периода, решили покинуть Небесную Обитель. Рийок явно вещал вполне серьезно и действительно полагал формирование каких–то морально–нравственных установок обязательным условием для последующего принятия специфических сил Обители. Несмотря на всю привлекательность этих сил, четверым хеллаэнцам из двадцати пяти — или семидесяти девяти из ста, если считать всех ушедших в первые полгода — не захотелось приобретать означенные силы ценой потери всякой адекватности мышления. По этому поводу даже состоялась небольшая, но жаркая дискуссия между учениками в раздевалке — после того, как была закончена общая утренняя тренировка и до того, как они успели разбежаться по отдельным мастерам.
— Рийок ничего нам не даст до тех пор, пока не убедится, что мы стали такими же фанатиками, как он сам, — заявил Нейд кен Ирбиш. — Принятие Имени само по себе очень сильно перекраивает душу и гэемон. Вектор развития нам сегодня указали. И одними разговорами дело тут не ограничится, это уже ясно. Имя — лишь первая ласточка. Оно жестко определит нашу стихиальную направленность, поменяет гэемон, превратит нас в каких–то ублюдочных ангелочков. У нас будут жестко заданные идеалы, суженное мышление и то понимание «правильного» и «неправильного», которое нам привьет Рийок и компания. К черту. Какие бы силы мы не получили в обмен, потеря свободы того не стоит. Я видел старших учеников. С ними что–то не так. Они как будто бы вылезли из какого–то параллельного мира, из другой вселенной. А ведь они наши, среди них есть представители весьма древних и благородных семей. Но с ними тут что–то произошло, и они начали воспринимать всю эту херню на полном серьезе. Я чувствую себя… — Нейд поднял руку на уровень лица, согнув напряженные пальцы так, как будто бы это были когти. — …Как волк. Да, как волк, который чувствует запах вкусного, свежего мяса — и одновременно запах железа и человека. Это ловушка. Я не полезу в капкан. С меня хватит.
К Нейду присоединились еще три человека. В связи с их уходом и «лекцией» мастера Рийока высказывались самые разные мнения, но по большому счету, ничего содержательного сказано не было. Дэвиду запомнились только слова Эдвина — обращенные не в адрес ушедших, а, скорее, что–то вроде рассуждений «вообще».
— Поразительно, — произнес кен Гержет, — с каким упрямством так называемые «светлые» гнут одну и ту же линию. Им упорно хочется поделить мир на две части, хорошую и плохую. На «хорошей» стороне — естественно, они сами и придуманные воплощения ими придуманных идеалов, а на «плохой» стороне — все те, кто эти идеалы не принимает или их отрицает. Согласен, эта клиническая дуальность свойственна не всем «светлым», но всегда именно им. Заметим — те, кто выбрал Тьму, не отрицают Свет. Они воспринимают противостояние между Светом и Тьмой так же, как противостояние между Водой и Огнем, Землей и Воздухом. Взаимодополнение — да. Но не война на уничтожение. Но у «светлых», точнее — у особо светлых — имеется, по видимости, какой–то системный дефект в мышлении: им нужно все поделить на добро и зло, затем уничтожить «зло», и вот тогда–то, они верят, и наступит всеобщее счастье. Это абсурд. Черно–белый мир, который они пытаются всем навязать — уродлив и убог. Черный, белый… это лишь краски. Цвета. Важные, но не единственные. Нравится это кому–то или нет, но в мире все относительно — по крайней мере, все с чем мы сталкиваемся. Зачем отрицать реальность? Это все равно что отрицать наличие носов и ушей, и доказывать свою правоту, отрезая всем подряд носы и уши.
Дэвид спросил молодого кен Гержета, что он думает по поводу слов Нейда кен Ирбиша, и если Эдвин с ним согласен — а похоже, что согласен, — то почему не уйдет вслед за ним?
