Уверившись в правильности своих предположений и занимаясь поиском данных уже, что называется, «точечно», Дэвид был доволен собой еще и потому, что ему впервые выпала возможность внести в затеянную авантюру некоторый свой личный вклад. До сих пор Эдвин и Вилисса сделали для него гораздо больше, чем он для них.
Собрались в гостиной. Молодому барону и его тетушке уже было известно, что землянин что–то раскопал. Своего интереса они не скрывали. Уже открыв рот, Дэвид вдруг понял, что не знает, с чего начать. Для понимания необходимо было сделать небольшой экскурс в прошлое, а он понятия не имел, что об этом самом прошлом известно Эдвину и Вилиссе, и, соответственно, насколько подробным должен быть его собственный рассказ. Но пауза затягивалась, кен Гержеты начинали проявлять нетерпение, и Дэвид, мысленно махнув рукой, стал излагать добытую информацию в максимально доступной форме. Часть сведений — возможно, большая часть, а может быть даже и почти вся — им наверняка известна и без его «откровений», но это ничего. Потерпят. Иногда полезно напомнить азбучные истины…
— Начну по порядку. Как я понимаю, существует несколько версий вселенской истории, более или менее отличающихся друг от друга, но самой солидной, так сказать, «канонической» в Хеллаэне считается версия, сформированная «Кербалийским кружком» историков и ясновидцев, собравших наиболее полные сборники мифологических сказаний, а затем обработавших их — при том, что интересно, в качестве консультантов они пытались привлекать (а несколько раз им даже удавалось это сделать) богов и лордов, о которых, собственно говоря, и повествовали эти самые мифы. Короче говоря, далее я буду опираться на версию «Кербалийского кружка» и если вдруг вам покажется, что какие–то исторические факты я излагаю неверно — претензии не ко мне, а к кербалийцам…
Последнее замечание предназначалось, в первую очередь, для Вилиссы и по легкому кивку последней Дэвиду стало ясно, что Вилисса это прекрасно поняла. Баронесса за свою длинную жизнь прочла неизмеримо больше книг, чем землянин и намного больше знала о «подводных камнях» и нестыковках, которые имела каждая из версий истории. Обращение к участникам событий нередко вместо того, чтобы прояснить вопрос, еще больше все запутывало, поскольку у каждого бога и Обладающего Силой имелись свои собственные воззрения насчет того, что же случилось на самом деле. Не считая того, что каждый из них был способен ничуть не хуже человека искажать, приукрашивать или просто опускать неудобные для себя факты, следовало учитывать еще и то обстоятельство, что реальность у каждого из них действительно в каком–то смысле была «своя», а та реальность, которую можно было бы счесть «объективной», общей для всех, являлась лишь результатом взаимопроникновения их собственных частных реальностей. В общем, количество оговорок, которые при желании можно было бы сделать по этой теме, существенно превышало количество действительно полезной информации. Дэвид не хотел чрезмерно вдаваться в детали и занимать подробным анализом — такую задачу он бы просто не потянул и неизбежно допустил бы какие–то критические ляпы. Он намеревался как можно быстрее перейти к сути дела, но хотя бы одну ссылку на источник информации сделать следовало — ведь нельзя было исключить, что он глобально ошибся и принял за чистую монету отнюдь не каноническую версию истории, а ту, которая лишь хотела таковой казаться. Хеллаэнскую историю — спасибо неизвестному «доброжелателю», внушившему ему интерес к ней — он изучал уже не первый день, и хотя во время пребывания в Небесной Обители практически был лишен возможности предаваться своему маленькому хобби, хорошо помнил, насколько в этой области все неопределенно.
Прежде чем продолжать, Дэвид мимоходом подумал о том, что на родной Земле его бы наверняка заклевали по причине использования слов «история» и «мифология» в качестве синонимов. История (особенно изложенная в учебниках) казалась чем–то надежным и непоколебимым, а мифология — это так… поэтические выдумки древних. В Хеллаэне, однако, существенной разницы между этими словами не видели. При отсутствии веры в объективную реальность то обстоятельство, что всякая «история» насквозь мифологична, уже не казалось трагедией и принималось вполне спокойно. Мифология же, наоборот, была более чем реалистична — да иной в мире, где боги и Обладающие Силой жили с людьми по соседству, она просто и не могла быть. Миф отличался бытового рассказа не уровнем достоверности, а способом изложения. Особенное внимание миф привлекал еще и потому, что излагал в доступной для людей форме, в простых и ярких образах события метаисторические, надчеловеческие. Метаистория — история богов, а не людей, история космоса в целом, а не только лишь того тонюсенького слоя, который был доступен человеческому восприятию — по самой сути не могла иметь «непосредственного», прямого описания на языке людей. Она могла быть представлена только символически, в образах, которые могли показаться чрезмерно рациональным людям наивными, примитивными, даже детскими. Однако миф нес колоссальную смысловую нагрузку как на Земле, так и в Хеллаэне, и там и там он делал понятные, доступные человеку реалии символами и выразителями реалий надчеловеческих, и в этом смысле единственная разница между двумя указанными мирами заключалась лишь в том, что в Хеллаэне эти символы существовали не только в качестве идей, но были овеществлены и запросто разгуливали по улицам. История — цепь событий, которую способен наблюдать человек и метаистория — все остальное, что он не способен наблюдать, лежащее «над» и «под» его историей — пересекались на каждом шагу; метаистория прорывалась в обыденную реальность, историческое событие становилось вневременным архетипом.
— Как известно, — заговорил Дэвид, — Кадмон был сотворен Истинными Богами вскоре после войны с Гиверхинэлем, Повелителем Обратного Мира. Гиверхинэль привлек на свою сторону множество младших богов, лордов и чудовищных порождений древнего мира. Он едва не добился успеха, и хотя был в конце концов повержен, страшная война заставила Истинных Богов обратить более пристальное внимание на тех существ, которых они не могли контролировать и сущность силы которых оставалась скрытой от них. Боги сотворили чрезвычайно могущественного лорда, Кадмона Дарителя Имен, в чью задачу входило выслеживание такого рода существ и ликвидация наиболее опасных из них. Кадмон должен был уничтожать все, чему не мог подобрать подходящего имени, если же имя находилось, существо могло рассчитывать на снисхождение, поскольку акт дарования имени включал названное существо в тот порядок вещей, который устраивал Богов. Хотя, в силу упомянутых причин, основными его врагами стали темные ангелы вечности и обитатели Бездны, категорически не способные вписаться в установленную гармонию, он также истребил немало лордов, не желавших склоняться перед ним. Так продолжалось до тех пор, пока два лорда не подсунули ему свое собственное «изобретение» — в мифах оно символически представлено в виде обольстительной женщины. Суть в том, что когда Кадмон подыскал для нее подходящее имя — а это имя было Соблазн или Искушение — он ввел эту новую сущность в мироздание и сам немедленно стал ее жертвой. Женщина сбила Кадмона с пути истинного, побудила выступить против богов — что, как известно, закончилось изгнанием последних — ив конечном итоге привела Дарующего Имена к гибели. Эти события завершили предыдущий эон и породили текущее состояние мира и времени — то есть эон нынешний. Такова общая картина. Интересны во всем этом две вещи. Во–первых, в комментариях, написанных членами «Кербалийского кружка» ко всем этим мифам, сказано, что Кадмон символизирует собой человечество — новое человечество, сотворенное богами взамен рода гигантов–фольсхантенов, принявших в древней войне сторону Гиверхинэля. Фольсхантены были обречены на вымирание, поскольку боги разрушили Целое их народа и, следовательно, души, обычно направляемые Целым народа в подготавливаемые для них тела, перестали соединяться с этими телами. Но освободившуюся экологическую нишу надо было заполнять, и в качестве материала для новой расы боги использовали земной прах и кровь фольсхантенов — собственно, последнее обстоятельство, эта самая кровь, и позволяет говорить о «первом человечестве» и «втором человечестве». Кербалийцы пишут, что по отношению к обычным людям — вроде нас с вами… — Дэвид посмотрел на своих слушателей: не заскучали еще? Эдвин слушал с интересом; Вилисса, явно знавшая всю эту историю ничуть не хуже — с ангельским терпением, — по отношению к обычным людям Кадмон представлял собой приблизительно то же самое, что представляет божество–Тотем по отношению к своему виду живых существ. То есть человечество — это «тело» Кадмона, где каждый отдельный человек — это клетка в составе некоего совершенно невообразимого организма. Точнее, таковым было изначальное положение вещей. Но потом Кадмон умер — боги обещали ему, что после своего предательства он долго не проживет — и человечество, как Целое, стало похоже на еще живое тело с мертвым мозгом. То есть тело еще живет, но некое внутреннее единство навсегда утрачено. Однако — и это важно — тело, пусть и в скрытом, неявном виде, еще сохраняет те свойства… те дары, которыми Кадмона наградили боги. Теперь я подхожу непосредственно к тому, что нас интересует. У Кадмона было множество магических даров и ему было подчинено множество сил. Ему был ведом весь Истинный Язык. Не смотря на это, однако, ему было непросто в одиночку заниматься выслеживанием и уничтожением мятежных ангелов и лордов — их было слишком много. И он сотворил себе помощников, своего рода команду убийц. Ему были подчинены как люди, так и ангелы — я имею в виду, конечно, «правильных» ангелов, служивших богам — но если человечеством он распоряжался так же, как мы распоряжаемся своим телом, то ангелы подчинялись ему постольку, поскольку его вознесли боги. Другими словами, в отличии от людей, ангелами он управлял извне и не мог произвольно менять свойства, присущие их природе. А Кадмону для его целей требовались именно ангелы. И тогда Даритель Имен создал — то есть, вырастил из своего исполинского космического тела — совершенно особый род существ. Изначально они, естественно, были людьми, но Кадмон перестроил их естество таким образом, чтобы сделать его во всем подобным ангельскому; и он этого добился, при том по ходу он придал им все те свойства, которые ему были нужны и которые он не был способен сообщить обычным ангелам из–за того, что не имел непосредственного влияния на их природу. И он по–прежнему мог распоряжаться этими существами также, как частями своего тела, как обычными людьми. Они были его «руками», единичными элементами его сложного естества, и он присутствовал в них, когда они действовали. То есть на одном пласте бытия мы бы увидели действие ангела истребления, а на другом — это было действие Кадмона. Короче говоря, эти существа — в хрониках они почему–то названы сгиудами, «сборщиками податей» — служили инструментами для уничтожения лордов, и так было, пока Кадмон не погиб и все его дары и атрибуты как будто бы не сгинули вместе с ним…
