Навигационный информер Саймона развернул перед ним огромное – больше, чем ему самому было нужно – количество таблиц с информацией о стабильности тоннеля и координатами его конечной точки. Пунктом назначения значилась бинарная система Альгиба – желтый гигант в двадцати шести световых годах отсюда. Из всех колоний это была самая дальняя; мощность современных порталов начинала выходить на новый уровень.
ИР-устройство портала засекло сигнал от маяка, оставленный разведывательным кораблем; пришло подтверждение о том, что координаты конечной точки располагались в десяти миллионах километров от намеченной планеты, сходной с Землей, которая вращалась вокруг меньшей из двух звезд. Колониальные поезда получили сигнал о том, что путь свободен.
Ионные двигатели загорелись ослепительным светом, и массивное судно сдвинулось с места. Первыми исчезли в тоннеле три капсулы с промышленным оборудованием и инженерными механизмами – основной инфраструктурой, которая необходима для поддержки колонии в первые несколько лет. Затем последовали двенадцать поездов со спусковыми капсулами; каждый преодолел двадцать пять километров внутренней длины тоннеля меньше чем за две минуты, вынырнув в двойном свечении желтых звезд.
Массив данных о передвижении внутри тоннеля достиг своего пика, когда поезда сообщили информацию о своем статусе и местонахождении. Затем расщелина в пространстве и времени начала закрываться.
Во внутренней сети портала погас холодный голубой свет, оставив причудливое переплетение золотистых, черных и желтоватых нитей. Свечение исчезло; теперь все стало выглядеть каким-то потускневшим и хрупким, словно за несколько минут в туннеле прошло несколько столетий.
Люди начали выходить из наблюдательной галереи. Саймон подождал, пока останется один. Он отметил соединение с базой данных Централиса и перевел взгляд на участок космоса, где находился отработанный портал. Почему-то он ощутил почти детскую зависть к тем, кто отправился через тоннель. Они освободились от бесконечного множества заурядных земных проблем, загрязнения окружающей среды и политических дрязг. Для тех, кто остался, жизнь стала труднее. «Зантиу-Браун» еще больше ослабела, предоставив им новый шанс. Компания едва ли могла позволить финансировать колонию каждые полтора года; даже миссии по извлечению прибыли больше не могли залатать образовавшуюся в бюджете брешь. Каждый раз, когда Саймон стоял в наблюдательной галерее, глядя на отъезд коллег и родственников, его решимость оставаться здесь и удерживать все эти варварские толпы все больше угасала. Он не раз задумывался над тем, каков же период полураспада его мозга, в какой момент пессимизм возьмет верх, и он покинет Землю, чтобы начать жизнь заново. Рано или поздно, но это произойдет. Пусть даже в силу инерции человеческой глупости.
«Мори» прибыл в Централис через тридцать часов после того, как покинул низкую земную орбиту. Лоренс изо всех сил старался подавлять в себе желание поесть, ограничившись лишь одним приемом пищи. Таким образом, ему пришлось посетить туалет только один раз; даже при небольшом ускорении корабля посещение туалета было из разряда тех вещей, которые не хотелось лишний раз повторять. А вот пить Лоренс заставлял себя примерно каждый час. Сила тяжести при включенных ионных двигателях была минимальной, и если учесть несколько часов невесомости, в теле могло быстро наступить обезвоживание. Без гравитации, тянущей жидкость вниз, к ногам, глубинные инстинкты тела становились непонятными и ненадежными. По крайней мере справлять малую нужду в космосе было просто – в том случае, если вы мужчина.
Хэлу было приказано несколько раз попить из фонтанчика. С этим парнем, слава богу, не возникло особых проблем. А вот Льюис Уорд страдал от космической болезни: каждый раз, когда он пытался выпить воды, на него накатывал приступ тошноты. После того как беднягу пару часов подряд рвало желтым желудочным соком, Лоренс вызвал врача. Прибыв минут через двадцать, та дала Уорду успокаивающее средство и поручила товарищам по взводу, чтобы примерно через час они постарались дать ему попить.
– Не позволяйте ему есть до конца полета, – предупредила врач. – На «Корибу» сила тяжести – одна восьмая. До тех пор он сможет продержаться. – С этими словами она с быстротой акулы выскочила за дверь.
Когда она вышла, Хэл презрительно фыркнул. Женщине на вид было около пятидесяти, и после десяти лет работы в условиях низкой гравитации ее тело слегка расплылось, в то время как руки и ноги стали длинными и тонкими. Когда Лоренс вызвал врача, Хэл слегка взбодрился, представляя себе хорошенькую молоденькую медичку. Увы, после того как она вошла, он не проронил ни слова.
– Простите, братцы, – прошептал Льюис.
Он полулежал в своем кресле, пристегнутый только одним ремнем. Лицо его блестело от пота. На учениях и маневрах Льюис был самым быстрым и выносливым из всего взвода. Он обладал невероятным проворством и умел спрятаться где угодно. Мышцы в его худощавом теле были, как у марафонских бегунов, а еще он мог пробежать по десятиметровой перекладине, даже не вытягивая в стороны руки для поддержания равновесия. Надо же такому случиться, что из всего взвода космическая болезнь свалила именно его.
– Никаких проблем, старина, – ответил Одель Кьюртон. – По статистике, каждые двадцать пять часов полета полтора человека будут плохо переносить условия невесомости. Если ты страдаешь, значит, остальным ничего не грозит.
Одель считался во взводе специалистом по электронике. В свои тридцать два года он не имел никаких ученых степеней, дипломов колледжей или даже «ЗБ» – по крайней мере ничего такого он не предоставил в отдел учета кадров. Зато поведал о том, что за последние шесть лет у него сменилось четыре жены. Лоренс вполне понимал стремление этого парня скрыть прошлое. Кто знает, сколько еще других женщин имели законное право претендовать на его жалованье? Одель относился к разряду людей, каких учителя Лоренса называли педантичными. Манера говорить также выдавала в нем принадлежность к английской аристократии. В других обстоятельствах у Лоренса возникли бы опасения насчет такой личности – слишком уж все в нем подозрительно. Но во время боевых действий Одель никогда прятался за спины боевых товарищей, и его никак нельзя было обвинить в недостатке храбрости, а это для солдата главное. Взвод доверял ему ремонт боевого снаряжения, зная, что Одель все сделает на совесть.
– Спасибо, кретин, – отозвался Деннис Изон.
Он повернулся и, приложив медицинский датчик на мокрый от пота лоб Льюиса, проверил показания на дисплее.
– Ты вообще знаешь, что делаешь? – поинтересовался Карл Шиэн.
Деннис указал на символ красного креста на рукаве рубашки.
– Какие могут быть вопросы, дружище. Я – твоя последняя надежда на выживание.
– Ты даже не можешь дать ему долбаный аспирин, не посоветовавшись предварительно с доктором Акулой.
– Я не имею права назначать лечение, – решительно возразил Деннис. – По крайней мере когда на корабле есть квалифицированный врач. Это противоречит уставу.
