Но гораздо важнее другое: ты знаешь, что находишься в среде, где выживание без сотрудничества невозможно.
На Луне нет чужих. Мне трижды спасали жизнь незнакомые люди, и один из них был китаец. Я делал то же самое. И это ни в коей мере не похвальба, а просто факт существования на Луне. Я спас двоих: коллегу-психолога и новичка, с которым я даже и словом не перемолвился с самого его прибытия неделей раньше.
Разумеется, жизненного пространства там не хватает, и мы напиханы как сельди в бочке, но нас выбрали специально за нашу способность прощать ближним их слабости, и любого, кто не отвечает строгим требования Лунной Базы, быстро сплавляют домой. Может быть, кое-кто из вас видел пьесу под названием «Макбет с Базы Ноль», римейк Хэнка Солди драмы Шекспира, в котором один параноик устанавливает контакт с инопланетянами, умеющими предсказывать будущее? Все это чушь, потому что на Лунной Базе паранойя теряет свой смысл. Тебе действительно грозит опасность, и ты способен узнать и научиться контролировать силы, тебе угрожающие.
А вот здесь, на Земле, можешь, свернув за угол, оказаться лицом к лицу с вооруженным топором или пистолетом мокером. Можно подхватить устойчивые к антибиотикам микробы. Можно – особенно здесь, на Западном побережье, – стать жертвой шалости, какие устраивают разные шутники, считающие саботаж эдаким смешным хобби. Нет решительно никакого способа определить, не собирается ли безобидный с виду незнакомец выхватить оружие и на тебя напасть, или выплюнуть в твою сторону болезнь, или взорвать в твоем мусоропроводе зажигательную гранату.
Короче говоря, жизнь на Луне гораздо больше похожа на общество бушменов до европейской контаминации или на отношения в племени зуни, чем на жизнь здесь, в Калифорнии, в Москве или в Пекине.
Вот почему мы, лунатики, не считаем нашу среду невыносимой. Мокеры не появляются там, где люди чувствуют, что окружающие не только не пытаются их ущемить, а напротив, на их стороне. Мы способны контролировать заболевания, свести их до одного пациента, потому что у нас есть наилучшие средства стерилизации, какие только можно себе представить: впустите немного вакуума и чистого солнечного света, и все известные земные микробы сдохнут. Развившиеся на Луне организмы, разумеется, не могут заразить человеческое тело. А что до опасных шалостей с примочками для саботажа, это буквально немыслимо.
После всех таких моих объяснений люди обычно говорят: странно слышать, что персонал самого высокотехнологичного научного проекта человечества ведет себя скорее как бушмены, чем как современные американцы. Такое я слышу в лучшем случае. Иными словами, если они поняли, к чему я клоню.
Поэтому должен сказать: нет, ничего странного тут нет, это простое следствие того факта, что в реальности Луны число переменных фиксировано. Люди способны психологически справиться с такими простыми, определяющими их существование феноменами, как смена времен года или лунного дня и ночи, как засуха или вакуум, как чумка среди скота, которым они питаются, или ракета, отклонившаяся от курса и разбившаяся с грузом продовольствия о склон горы. Но вот с семи миллиардами конкурирующих представителей нашего собственного биологического вида справиться мы не способны. Слишком много непредсказуемых, не поддающихся расчету переменных, и, когда наступает кризис, мы не в состоянии рационально на него реагировать.
И еще одно. На Луне нет никого, кто бы не знал, что вносит свой вклад в общее дело. Не проходит и дня, чтобы ты не мог предъявить сделанное и сказать: «Я сегодня совершил вот это!» Это может быть что-то материальное, например, пристройка к комплексу еще одного жилого модуля, или нематериальное, как пополнение базы данных наблюдений за звездами, но это приносит неописуемое удовлетворение. Сегодня психиатр из мегаполиса здесь, на Земле, дважды подумает, прежде чем возьмется лечить пациента из глубинки, но там, наверху, я несу ответственность за психологическое благосостояние людей не только из разных стран, но и разных вероисповеданий и разных идеологий, и у меня ни разу не возникало крупных проблем.
На этом этапе конференции слушатели обычно морщатся и нервозно осведомляются, говорю ли я и о маленьких красных братьях тоже. А я могу ответить только, что попытки промыть мозги вакууму или солнечной буре приведут вас только в одно место, а именно – в могилу.
Ну разумеется, я работаю и с китайцами! Как я уже сказал, я обязан своей жизнью одному китайскому коллеге, человеку, который попал к нам по обмену с коммунистической обсерваторией на Аристархусе. А здесь, посреди Тихого океана, который, за исключением Антарктики, единственное место на планете, которое можно сравнить с Луной по одиночеству и отсутствию жизнеобеспечения, вы способны думать только о том, чтобы забрасывать друг друга бомбами. От этого меня тошнит. Мадам председатель, пусть кто-нибудь принесет мне транк, и тогда, может быть, я смогу оттарабанить сопливые байки для туристов, которые где-то тут у меня в заметках. В настоящий момент, боюсь, я не смогу их зачитать, не сблевав».
РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (25)
ИМ ВСЕМ ОТЕЦ
В апартаментах, отведенных Норману на время его пребывания в посольстве, был только один местный штрих: резная деревянная маска шестнадцатого века, раскрашенная ярко-красными, черными и белыми полосами и укрепленная над изголовьем кровати. В остальном, если забыть о том, что временами случались перепады напряжения и свет на несколько секунд становился желтым, он вполне мог бы быть дома в Штатах.
Он как раз показывал слуге, местному мальчишке лет четырнадцати, который знал минимум утилитарного английского, куда убрать сумки, когда загудел интерком и из него зазвучал голос Элайху.
– У меня в почте записка от Зэда, – сказал посол. – Мы приглашены на обед в президентский дворец к половине девятого. Он хочет познакомить нас с министрами финансов, образования и иностранных дел. Сможешь представить предварительное резюме по проекту?
– Наверное. – Норман пожал плечами. – Он хочет видеть всю команду «ДжТ» или меня одного?
– В приглашении точно не сказано, но, думаю, разумнее будет сразу установить максимальный личный контакт. Ты сообщишь остальным? Я предупрежу Зэда, что нас будет шестеро, нет, если подумать, семеро, потому что Гидеон, наверное, тоже пойдет. Он неплохо говорит на шинка, и нам это может понадобиться.
– Я предполагал, что здесь любой в ранге члена кабинета говорит по-английски, – помолчав, сказал Норман.
– Африканский английский и американский английский давно уже разошлись, – хмыкнул Элайху. – Ты еще удивишься кое-каким изменениям. Будьте готовы к четверти девятого, пожалуйста.
Кивнув, Норман прервал связь. Он повернулся к мальчику, который развешивал его одежду, и испытал почти облегчение, что сможет найти ему какое-то другое занятие. Личное обслуживание в Штатах ограничивалось сферой бизнеса. Столкновение с ним вне контекста выбило Нормана из колеи.
– Знаешь, в каких комнатах поселили остальных американцев?
– Да, с-сэ!
– Пойди попроси их, пожалуйста, прийти ко мне как можно скорее.
