Всплывали бессмысленные, лишенные контекста фразы, вспыхивали в его сознании и казались в его ситуации крайне важными, но бессвязными.
«Имя мне Легион».
«Боюсь я греков, пусть даже дары приносящих».
«Грехи отцов падут на детей их».
«Скажи, как можешь ты глядеть в семя времени? »
«Зло пред тобой сотворили, что ты непрестанно желаешь град Илион истребить».
[56]
Силясь отыскать смысл в этих отрывках, он наконец пришел к тому, что, возможно, пыталось донести до него подсознание.
«В наши дни триумф – это не отыскать красивую любовницу. Это иметь презентабельных бэбиков. Прекрасная Елена – во чреве, и всякая мать мечтает родить ее. Теперь всем известно, где она. Она обитает в Ятаганге, и меня послали ее отыскать, привезти ее домой или сказать, что ее краса – ложь, а если потребуется превратить ее в ложь, плеснув в лицо кислотой. Одиссей хитроумный притаился во чреве коня, и троянцы открыли ворота и ввели коня внутрь, в то время как Лаокоона и его сыновей задушили змеи. Змея обвилась вокруг моего лба, и если она сдавит сильнее, у меня треснет череп».
Когда стюард в следующий раз прошел мимо, он сказал:
– Принесите мне что-нибудь от головной боли, пожалуйста.
Он знал, что просить следовало именно это лекарство, но все же ему казалось, ему нужно было попросить панацеи и от рези в желудке тоже, потому что все спуталось: мужи в животе деревянного коня ждали часа своего рождения, чтобы приступить к разрушению всего, и родовые боли, и Афина, родившаяся из головы Зевса, и Время, пожирающее своих сыновей, да и сам он был не только во чреве деревянного экспресса, но и действительно сбирался предать город в руки его врага, а врага – в руки города, единая скручивающаяся спиралью ветвь шиповника-боли, а на каждом шипе колючий образ, царапинами выталкивающий его в иные времена и иные места.
Впереди – стены. И приближается к ним глупый беспомощный Одиссей двадцать первого века, который одновременно, наверное, и Один, слепой на один глаз, чтобы его правая рука не ведала, что творит левая. Одиссей, громовник, как может он молнией метить метко без параллакса? «Ни один человек в отдельности не видит не только всей картины, но даже достаточной ее части, чтобы по собственной инициативе выносить достойные суждения». «Салманассар, владыка бесконечного знания, проведи меня через долину смерти, и да не убоюсь я зла…»
Стюард принес белую капсулу, и Дональд проглотил ее с глотком воды.
Но головная боль была только симптомом, и ее можно было устранить.
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (17)
УМНЕЕ ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК
Салманассар, хитрый хрен,
Ждал от жизни перемен.
Пойди скажи крутому компу,
Любовник (Мэри) ей не пара.
(Детская считалка, записанная в Сиракузах, Н. – Й. , ноябрь, 2009)
Вертихвостка Тереза
Попыталась однажды охмурить Салманассара.
Впервые фригидна
Не он, а она, отвердела —
И ученые не смогли ее разморозить.
(Графити из университетского Зала сопротивления, Окленд, Новая Зеландия; вариации известны. По всем англоговорящим странам.)
Уж конечно, они отправятся в ад,
Те, кто предался по жадности и похоти,
И Сатана ждет и тех,
Кто полагается на машины.
(Гимн, сочиненный для десятой международной демонстрации Семьи Божьих Дщерей.)
* * *
Вот бы мне, чувачки, отстраненность иметь крутую
Как
охлаждениеденохлаждениеденьденьохлаждение
как ты с Амелией
в жидком гелии
В ПРИСТУПЕ СВЕТСКОМ
КРУЖИМСЯ МЫ ХОРОВОДОМ ВЕНГЕРСКИМ
Комп
Супермозг
САЛУ И МАННУ АССА-РУ-УУ, ИЛИ БЫ ВЫ ОТСОВЕТОВАЛИ?
лучше не надо
(из «ГРАУНЧ»)
«Огорчительно, можно даже сказать, прискорбно видеть, до какой степени слепая вера в синтетические объекты, которые мы облагораживаем именем «компьютер», заменила доверие к молитве и руководствование Промыслом Божьим. Вам ни за что не сыскать человека, который признал бы, что животворящее присутствие Божие подменил для себя машиной, и тем не менее именно это произошло с основной массой населения нашей страны. Об обработанных данных, которые выплюнул в распечатке компьютер, говорят с приглушенным благоговением, тоном, который наши предки приберегали для Священного Писания, а теперь, когда «Дженерал Текникс» выступила с самонадеянным заявлением о своем новом механическом монстре, прозванном «Салманассар», уже недалек тот день, когда все откажутся от своего права мыслящих людей в пользу машины, которую их обманом прельстили уважать как более разумную, нежели они сами. Да, так будет, если нам не удастся с Божьей помощью изменить эту тенденцию».
(Из ранней проповеди злополучного епископа, чью деятельность саботировал Генри Мясник.)
«Ладно, Салманассар. Тогда ты скажи, что мне теперь Делать!»
(Расхожая фраза по всей Северной Америке.)
(САЛМАНАССАР: наикрутейшее устройство, спрятанное где-то в небоскребе «ДжТ». Говорят, однажды он сможет обрести подлинное сознание. А еще говорят, его интеллект равен интеллекту тысячи нас вместе взятых, что, впрочем, ни о чем не говорит, поскольку, если согнать тысячу нас вместе, увидите, каких глупостей мы наделаем.
«Словарь гиперпреступности» Чада С. Муллигана)
Никогда в истории человечества синтетический объект не воздействовал так стремительно на общественное сознание, как это сделал Салманассар, когда его рассекретили. Его превращение в «социальный символ» в стихах и прозе произошло всего за несколько дней, а через несколько месяцев он вошел в фольклор как присловье, ключевая фигура грязных шуток, последняя инстанция в споре и эквивалент механического мессии. Кое-что в этих шутках может быть понято только в общем контексте: в частности, анекдот про Терезу (которая появляется также в новозеландском лимерике), где рассказывается о том, как, обнаружив, что благодаря жидкому гелию она временно пребывает в состоянии полного прекращения жизнедеятельности (в просторечье в «полной заморозке»), послали за евреем-телепатом, а тот с недоуменным видом объяснил, что смог различить у нее в голове только одну мысль: «Мессия еще не пришел».
Более того, пока «ДжТ» не опубликовала программу распределения времени и ставки почасовой оплаты услуг, консультационные компьютерные фирмы в двадцати странах колебались на грани банкротства, поскольку их клиенты решили перебросить свои заказы на Салманассар.
В программах новостей мистер и миссис Повсюду посетили Салманассар сто тридцать сем раз, иными словами, ему было предоставлено времени больше, чем любому другому виду деятельности человека, за исключением свободного падения.
