— Сарматы, — усмехнулся он. — Почему бы и нет? В конце концов, каждой династии требуется древняя родословная.
Ирина откашлялась. Не поворачиваясь, чтобы увидеть ее лицо, Кунгас улыбнулся перевалу Хибер.
— Позволь мне догадаться. Ты заставила эту толпу буддийских монахов, ежедневно следующих за тобой, изучить исторические данные. Оказывается — кто бы мог подумать? — что Кунгас, царь кушанов, происходит от сарматских правителей.
— Со стороны матери, — уточнила Ирина. — Со стороны отца…
И снова она откашлялась. Гораздо более громко. Глаза Кунгаса округлились.
— Не надо мне этого говорить!
— Что я могу поделать? Это чистая правда, если верить историческим архивам. Ну, по крайней мере, так заявляют мои монахи, а поскольку они — единственные, способные расшифровать сохранившиеся обрывки древних документов, кто станет с ними спорить?
Кунгас расхохотался.
— Это правда! — настаивала Ирина. — Когда Александр Македонский проходил через эту местность…
Пешва и его семья
В своем дворце, за исключением публичных церемоний, Шакунтала не имела склонностей соблюдать формальности. Поэтому, хоть некоторые из ее придворных и думали, что это попросту скандально, она обычно сама посещала пешву в его покоях, а не призывала Холкара в свои. И часто брала с собой Рао.
Делала она это по разнообразным причинам.
Во-первых, Шакунтала по природе была энергичной. Если бы она все время оставалась в своих покоях, то сошла бы с ума. Не столько из-за физического бездействия — с тех пор как они с Рао поженились, императрица возобновила тренировки в боевых искусствах под его суровым руководством, — а просто из-за банальной скуки.
Вторая причина была менее эфемерной. Честно говоря, самой что ни на есть земной.
— Ха! — воскликнул Рао, когда они приближались к входу в покои Дададжи Холкара. Он повернул голову и скептически посмотрел на младенца, которого следом за ними несла няня. — Да, ты определенно обожаешь этого ребенка. Но у тебя нет терпения, чтобы быть правильной матерью.
Шакунтала вошла в широкие двери, ведущие в выделенную пешве часть дворца.
— Для этого-то и существуют бабушки, — объявила она повелительно, словно диктовала указ.
Гаутами и впрямь с радостью была готова заниматься Намадевом. И тем более потому, что наследник престола был немногим младше ее собственного внука.
Наблюдая за женой с двумя детьми, пешва Дададжи Холкар по привычке погрузился в философские размышления.
— На самом деле, жизнь необычайно странна. Каждый день я все больше и больше убеждаюсь: Бог хочет, чтобы мы поняли — все мы, — что мир есть суть иллюзия. — Холкар показал на двух детей. — Вначале посмотрите на моего внука.
Шакунтала с Рао посмотрели на ребенка, о котором шла речь, старшего из двух играющих с Гаутами мальчиков. Его вместе с матерью передали подразделению партизан маратхи. Передал отряд, отправленный господином Дамодарой после того, как его люди разбили силы восставших, которых вел сын Дададжи.
— Нельзя отрицать, что ребенок является моим потомком. В его возрасте мой сын выглядел точно так же. Что касается духа — то это еще предстоит увидеть.
Рао нахмурился.
— Тебя беспокоит влияние его матери? Дададжи, тот факт, что с головой несчастной женщины пока еще не все в порядке, едва ли может удивлять. Сам же мальчик кажется мне достаточно веселым.
— Я не это имел в виду, — ответил Холкар и покачал головой. — Мы на самом деле так сильно привязаны к плоти?
Он на мгновение замолчал. Затем внимательно посмотрел на Рао.
— Я совершенно уверен, что ты слышал отчеты своих людей. Йетайский офицер, который привез жену и ребенка моего сына, сказал им, в открытую сказал, что лично убил моего сына. Тем не менее, с разрешения Дамодары, он передает нам его семью. Странный поступок для малва.
Рао пожал плечами.
— Дамодара — хитрый человек. Несомненно, он думает…
— Дамодара тут ни при чем, — перебил Холкар. — Меня интересует йетаец. Это он, а не Дамодара, пожалел мать и ребенка после того, как убил моего сына. Почему он так сделал?
— Люди не всегда звери. Даже йетайцы.
— Верно. Но почему Бог выбрал именно этот сосуд, чтобы напомнить нам, Рао? Это то же самое, что отправить тигра в горящий дом, чтобы спасти ребенка.
Ответа не последовало. Через мгновение Холкар заговорил снова:
— Когда война закончится, если мои дочери вернутся ко мне в целости и сохранности, я больше не смогу быть пешвой. Я много думал об этом в последнее время и решил, что больше не подхожу под рамки наших традиций. По крайней мере, не в том виде, в котором они существуют. Некоторые взгляды, о которых я узнал в разговорах в Велисарием и через него — с тем, кого христиане называют Талисманом Бога…
— Он — Калкин, десятая аватара, которая была нам обещана, — твердо заявил Рао. — Велисарий сам сказал это в письме, которое однажды мне отправил.
Холкар кивнул.
— Я тоже в это верю. В любом случае, в будущем возникнет — могла бы возникнуть — версия нашей веры под названием веданта
[67]
. Я намереваюсь изучить ее после войны, но усилия сделают невозможным…
— Чушь! — рявкнула Шакунтала. — Ты — мой пешва и останешься моим пешвой. Философствуй в свободное время. У тебя его будет достаточно после войны. Но я ничего больше не хочу слушать.
Дададжи колебался.
— Мои дочери — после всего, что случилось, будут неподходящими для пешвы. — Его доброе лицо стало суровым. — И я не стану от них отказываться. Ни при каких обстоятельствах. Поэтому…
— Чушь, я сказала! — голос императрицы, как всегда, звучал уверенно и твердо. Так могли бы говорить Гималаи, если бы у них был язык. — Не беспокойся о таких пустяках, как статус твоих дочерей. Это просто проблема. А проблемы можно решить.
И все равно Холкар колебался.
— Будет много разговоров, императрица. Злобных разговоров.
— А если ты станешь монахом, их, по-твоему, не будет? — спросила Шакунтала. — Разговоры — это разговоры, и ничего больше. — Она махнула рукой, словно отгоняла докучливое насекомое. — Проблему можно решить, уж проблему со слухами — точно. На худой конец — моими палачами.
Император и его палачи
— Если это случится снова, я прикажу казнить этого человека, — твердо объявил Фотий. Он прямо сидел в изголовье огромной кровати и прилагал все усилия, чтобы выглядеть по-императорски в одежде для сна. — Я говорил ему, что Ирина должна получить первый экземпляр.
