Три дня спустя кушанское войско покинула Марв, оставив Баресманаса и сопровождавших его персов единственными владельцами плодородного оазиса. С армией отправились все кушанские ремесленники, которых год назад перевез в Марв Дамодара во время кампании на Персидском плато. Они не захотели оставаться в городе под властью ариев, печально известных своей надменностью. Но еще больше они горели энтузиазмом, желая включиться в дело основания империи. Большинство из них были родом из Беграма. А именно к этому городу — самому большому городу в мире, центру кушанской торговли и ремесленничества — отправлялся Кунгас. Он собирался отобрать его у малва.
Когда Ирина с неохотой плелась к своей лошади, ее приветствовали приставшие к армии кушанки и семьи ремесленников.
Пока она шла, к ней подбежали несколько кушанских солдат с паланкином. Они стали уговаривать царицу поехать в нем — наплевав на обычаи, они предлагали сами нести его, вместо того чтобы поручить это дело рабам
Ирина просто покачала головой и прошла мимо. За спиной она слышала, как кто-то с радостью получает выигранные деньги.
— В следующий раз, когда я увижу Антонину, скажу ей пару резких слов о том, что значит смотреть на лошадь, — пробормотала она себе под нос.
Через три часа после начала марша к Ирине подъехала группа кушанок и пристроилась рядом. Их было пятеро и все они были довольно молоды: старшей — не больше двадцати, младшей — около пятнадцати.
Ирина удивилась. Не кушанкам-всадницам, это было не слишком типично, но ни в коей мере не считалось странным и необычным. Ее удивило то, что у всех у них к поясам прикреплены мечи, к седлам — луки и колчаны со стрелами, а в руках девушки держат копья.
— Мы — твоя новая охрана, — гордо объявила старшая.
— Царь сказал, что это подобает твоей персоне, — добавила младшая. Очень напряженно, словно ожидала возражений и споров.
Старшая, опасаясь того же, быстро заговорила дальше:
— Мы спросили у старших. У всех нас — у каждой! — есть сарматские предки. — Потом добавила с некоторой неуверенностью: — По крайней мере, несколько. В конце концов, они есть у всех кушанов.
Ирина улыбнулась.
— Отлично! Я не могла бы и просить других телохранителей! Я чувствую себя намного лучше с вами.
Царица уже прославилась среди своих подданных любовью к сарказму. Поэтому молодые кушанки все еще смотрели на нее с беспокойством и неуверенностью.
Ирина стерла с лица всяческую веселость.
— Я говорю вполне серьезно. Я уверена, что вы прекрасно справитесь, если кто-нибудь вздумает меня атаковать. Но что еще более важно — вы будете охранять меня от настоящего врага.
Старшая девушка засмеялась.
— От скуки! Мужчины никогда не знают, о чем поговорить во время марша. Кроме их глупых ставок.
При упоминании ставок девушки значительно повеселели. Ирина была почти уверена, что все они только что изрядно пополнили свои сбережения.
— Кто-нибудь из вас умеет читать? — спросила она. Увидев, как все пятеро покачали головами, Ирина не удержалась от ехидства:
— Следовало ожидать! Ну, я такого не потерплю, мои милые дамы! Если вы собираетесь быть моими телохранительницами, то вы, черт побери, научитесь читать! Я смогу учить вас, сидя на лошади, — вот посмотрите и увидите, что смогу.
Она несколько успокоилась.
— Таким образом, нам обеспечены интересные разговоры на предстоящие недели и месяцы. Ха! Иногда я теряюсь в догадках, что обсуждали эти глупые неграмотные богини, за исключением шитья и совращения.
Глава 14
ХАРК
Лето 533 года н.э.
Антонина осмотрела большую толпу, собравшуюся в зале для приемов во дворце императора Хусрау. «Что бы ни происходило, персы всегда настаивают на пышных церемониях», — подумала она уныло.
Дворец когда-то принадлежал императорскому чиновнику, осуществлявшему надзор за Харком. Малва, захватив город, сделали это здание своим военным штабом. Затем, после того как Харк отвоевал Велисарий, дворец вернулся к персам. А с тех пор как Хусрау решил обосноваться в Харке на время войны, здание приобрело все атрибуты императорской резиденции. Да, персы не настаивали на перестройке всего здания. Только не теперь, когда их императором был деятельный и практичный Хусрау. Но они починили все, что было разрушено во время войны, заново выкрасили стены и привезли всевозможные украшения из столицы империи Ктесифона. А также напичкали дворец знатными особами со всей обширной Персидской империи — или так казалось осматривавшей сцену Антонине.
«Боже, ты только взгляни на эту толпу! Как сардины в амфоре!»
Она заметила Усанаса и нескольких аксумских офицеров в нише, примыкающей к главному залу. Аксумиты принесли несколько стульев и сидели на них за небольшим столиком, уставленным кубками и кувшинами с вином. Столик был очевидно персидским по исполнению, и Антонина лениво подумала, каким образом аксумитам удалось его заполучить. Она не видела больше ни одного столика ни в самом зале, ни в одной из ниш.
«Вероятно, пригрозили дворецкому устроить погром, — она тихо усмехнулась. — Что вдобавок объясняет относительно малое количество людей рядом с ними. Даже персидская знать неловко чувствует себя рядом со вспыльчивыми аксумитами».
Они, как и римляне, теперь стали союзниками Персидской империи. Но аксумиты не обладали римским терпением и не испытывали надлежащего уважения к официальному персидскому протоколу, а также к тонким социальным различиям и помпе, которая являлась основной частью всех ритуалов. Уже произошло несколько мелких стычек между аксумитами и персами. Ни одна из этих стычек не была серьезной, если не считать пьяных драк между матросами в порту, но персидские аристократы в массе своей избегали компании аксумитов, если к тому не вынуждала суровая необходимость.
Это отношение полностью устраивало самих аксумитов, и они отвечали ариям взаимностью. Усанас заметил Антонину и махнул рукой, приглашая присоединиться. Она улыбнулась и покачала головой.
Поняв значение жеста, Усанас улыбнулся ей и вернулся к пьянке. Антонина вздохнула.
— Кто-то же должен выглядеть дипломатом, — пробормотала она себе под нос.
Женщина бросила хмурый взгляд на толпу, разделявшую ее и императора. Хусрау сидел на троне, установленном на возвышении в дальнем конце зала, и был единственным человеком, сидевшим в помещении. По прикидкам Антонины, ей придется потратить минут десять, чтобы пробраться к августейшей особе — как римскому дипломату, ей требовалось официально засвидетельствовать свое почтение.
«И в два раза больше времени, чтобы протолкаться назад, следуя против направления движения. К тому времени как я наконец выберусь, я буду напоминать выжатую виноградину».
Она забыла о своих телохранителях.
