Торамана кивнул, даже не посмотрев на начальника шпионской сети. Он не сводил взгляда со жреца.
— Да. В особенности, когда четвертая ножка никогда не пользовалась серьезным доверием. Все будет по-прежнему, при условии, что оставшиеся три останутся стоять по разным углам. Если две из них сольются в одну, то стула у вас больше не будет. Получится неустойчивая двуногая конструкция, которая только и ждет, когда рухнуть. И, конечно, поэтому императора волнуют мои брачные планы.
Йетаец замолчал. Через несколько секунд Нанда Лал понял, что больше он говорить не станет, если его об этом не попросят. И еще понял, что, поступая таким образом, Торамана сам делает некое предложение.
Начальник шпионской сети расслабился. Он умел торговаться, имел в этом деле немалый опыт и мог угадать маячащую на горизонте сделку.
А еще он понял, что разговор становится слишком серьезным, чтобы доверять его жрецу, и Нанде Лалу придется полностью отказаться от роли незаинтересованного наблюдателя. Приняв решение, он шагнул вперед и уселся за стол.
— Тогда скажи мне, почему императору следует разрешить брак, — приказал он.
Бочкообразная грудная клетка Тораманы приподнялась, когда он делал медленный глубокий вдох. Очевидно, что он не торопится, собираясь правильно представить аргументы.
— Во-первых. Прочность, требуемая стулу, зависит от веса того, что на этом стуле лежит. Когда Велисарий угрожает на реке Инд, а Рао — Нармаде, вес возрос в три или четыре раза. Во-вторых. Трехногому стулу требуются более толстые и крепкие ножки. Применительно к людям — более верные. Даже скорее преданные. В-третьих. Слабость связана с раджпутами. В настоящий момент они привязаны к малва только клятвами. Нет кровного родства, и еще меньше доверия. Клятвы — даже клятвы раджпутов — хрупкие вещи. В-четвертых, самый верный способ привязать раджпутов покрепче — это привязать их кровными узами. Устраивать высокопоставленным раджпутам браки с представителями правящего клана малва, как делали это с йетайцами.
Торамана замолчал и долго смотрел на Нанду Лада.
— Я не сказал вам ничего из того, что вы уже сами не понимаете. Давайте на мгновение предположим, что Рана Шанга станет вдовцом. Возможно, из-за болезни жены, возможно, из-за несчастного случая — или неудачной встречи с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами. Я уверен, что ему предложат вступить в брак с кем-нибудь из высокопоставленных малва. Причем очень высокопоставленных. Впервые царь раджпутов — а он является величайшим из них — будет связан с малва кровью, а не только клятвами.
Нанда Лал чувствовал, как меняется выражение его лица. Несмотря на все свои попытки скрыть эмоции, он не мог ничего поделать. Он был в шоке. Никогда — никогда! — он не мог представить, что этот человек, выглядящий грубым и неотесанным варваром, сможет догадаться о столь многом на основе столь малого. А что еще он знает? «Неудачная встреча с какими-то случайно попавшимися по дороге бандитами», — да, это были его слова. Но какие мысли — какие догадки — скрываются за этими словами?
Нанда Лал подавил желание тотчас вызвать пятерых наемных убийц, ждавших перед шатром, и приказать им убить Тораману на месте. С трудом подавил.
С трудом — и по двум причинам. И только второй была его заинтригованность возможностями, которые открывала неожиданная проницательность и сообразительность Тораманы.
Первая причина его сдержанности была еще проще. Кроме пяти наемных убийц, подчинявшихся Нанде Лалу, в нескольких шагах от шатра находились дюжины солдат, по большей части йетайцев и раджпутов. И все они — как уже стало очевидным для Нанды Лала — крепко привязаны к своему командиру Торамане, как все солдаты в их армии привязаны к Дамодаре и Рану Шанге.
Если вкратце, то это — единственная армия в империи малва, где работу наемных убийц с радостью выполнят разъяренные солдаты, причем в течение минуты, в чем можно было не сомневаться. Люди Нанды Лала смогут убить Тораману, в этом начальник шпионской сети совсем не сомневался, даже если силач-йетайец и заберет с собой на тот свет пару-тройку нападавших. При условии, конечно, что Нанда Лал будет рад видеть свое порубленное на куски тело, лежащее рядом с трупом Тораманы.
«Такова проблема. Империя не может позволить себе потерять эту великолепную армию. Но можем ли мы позволить себе вообще ее иметь? Если этот острый, как бритва, меч когда-нибудь окажется направленным в нашу сторону…»
Шли долгие секунды молчания. Все это время Торамана неотрывно смотрел на начальника шпионской сети. Наконец молодой йетайский полководец в очередной раз пожал плечами.
— Я думаю, что ты слишком много беспокоишься. Если его любимая жена умрет — по какой угодно причине, лишь бы к этому не прикладывали руку малва, — у Раны Шанги будет еще больше оснований заключить династический брак. — Каким-то неуловимым образом следующие слова были произнесены с легким ударением. — Несмотря на все его могущество и воинское мастерство, он, как ты знаешь, не очень хорошо разбирается в интригах.
«Перевод: у меня могут возникнуть сомнения относительно „неудачных обстоятельств“. Но у Шанги они не возникнут».
Нанда Лал вспомнил все, что знал о царе раджпутов, решил, что йетаец правильно его оценил. Но все еще оставался Дамодара…
Торамана заговорил вновь, словно умел читать мысли:
— Что касается господина Дамодары, то его благодарность императору за то, что он щедро предоставил о семье дворец в столице — в безопасности от римских наемных убийц и почти у императорского порога тоже прочно привязывает нашего полководца к малва. Хотя, по моему мнению, в его преданности не был оснований сомневаться.
Нанда Лал тут же отбросил последнее предложение. Это была чистая дипломатия. Главным было первое.
«Перевод: пока семья Дамодары остается в заложниках у императора, Дамодара остается покорным».
И снова Нанда Лал пересмотрел свою точку зрения, и снова решил, что йетаец прав. Несмотря на всю свою гениальность, Дамодара ни разу не продемонстрировал излишней амбициозности. Немного — конечно, да — но так, чтобы подвергать смертельной опасности жену и детей? И родителей?
«Нет, я сам видел, как он играл с детьми, когда его семья в прошлые годы посещала столицу. Он обожает своих детей и, по отчетам шпионов, любит жену и является преданным сыном».
— Хорошо, — сказал начальник шпионской сети. Слово прозвучало резко, почти хрипло. Но не так сурово, как следующие: — Но остаешься ты.
Впервые после того, как Торамана пригласил Нанду Лала и жреца к себе в шатер, его лицо перестало быть каменной маской. Казалось, йетайцу весело.
— Я? — пролаял он. — А ты знаешь о моем клановом статусе среди йетайцев?
Нанда Лал кивнул, затем вытянул вперед толстую руку и покрутил ею в воздухе.
— Средний. Не высокий, не низкий.
— Думаю, ближе к низкому, чем к высокому, — возразил Торамана. Он немного склонил голову набок и вопросительно посмотрел на Нанду Лала. — Вопрос. Какой у меня шанс получить брачное предложение от знатной дамы-малва?
