«Я так надеюсь, — подумал он довольно мрачно. — Для выполнения этого поручения ему потребуется чувство юмора».
Эйд попытался успокоить Велисария.
«Магрудеру оно помогло, когда старик воевал на полуострове».
Велисарий ментально фыркнул.
«Макгрудер выступал против Маклеллана, Эйд. Маклеллана! Неужели ты думаешь, что эта водевильная шутка сработала бы против Гранта или Шермана? Или Шеридана?
[48]
»
Он повернул голову и посмотрел сквозь дверной проем шатра на малва, поставивших лагерь по ту сторону реки. Конечно, он не мог разглядеть особых деталей. Из-за ширины Инда и неизбежной суматохи, сопровождающей возведение полевых укреплений большой армией, было невозможно оценить точный размер и позиции малва.
Но Велисарий и не пытался оценить материальные характеристики своего врага. Он пытался, как мог, оценить талант неизвестного офицера, а скорее офицеров, которые командовали этой огромной массой людей. И не находил в увиденном ничего утешительного.
Да, главнокомандующий врага — кто бы он ни был — казался несколько медлительным и неловким в том, как управлял своими войсками. Хотя, как знал Велисарий, управлять большой армией во время осады, по природе своей — медленное и трудное занятие. «Быстрые и гибкие маневры» и «ведение войны в траншеях» подходили друг другу примерно так же, как слон — маленькой лодке.
Но вражескому командующему не требовалось быть особенно талантливым, чтобы план Велисария разошелся по швам. Ему просто требовались… целеустремленность, упрямство и готовность стать мясником для своей армии. Фактически, если что-то и работает в его пользу, то как раз отсутствие воображения. Если бы Маклеллан не был таким умным человеком, то его бы не испугали тени и миражи.
«Это не то же самое, — сказал Эйд, все еще пытаясь успокоить Велисария. — Если бы Магрудер не удержал Маклеллана на полуострове своими театральными эффектами, мог бы пасть Ричмонд. Худшее, что случится, если Калоподию не удастся то же самое…»
На мгновение состоящий из граней разум кристалла задрожал, словно Эйд пытался подобрать наиболее подходящий термин. Но ему не удалось.
«Хорошо, я признаю: это эффектный трюк. Но если он не сработает, все, что случится, — это Калоподий и его люди отступят на юг. Не последует никакого провала, поскольку ты не рассчитываешь на него, как на защитника линий поставок».
Последовала еще одна пауза, похожая на дрожание калейдоскопа, — Эйд мучился с формулировками. Велисарий чуть не рассмеялся.
«Потому что у меня не будет никаких линий поставок, — закончил он. — Потому что я сам буду пытаться устроить эффектный трюк. Маршировать через двести миль вражеской территории и жить с земли по мере продвижения».
Эйд, казалось, во что бы то ни стало решил его успокоить.
«Это сработало для…»
«Я знаю, что это сработало для Гранта во время кампании у Виксбурга, — перебил Велисарий несколько нетерпеливо. — В конце концов, мне следует это учесть, так как вся эта кампания сделана по образцу той — за исключением того, что я предлагаю включить в сделку еще и Атланту. Ну… по крайней мере, Чаттанугу
[49]
». На этот раз он все-таки засмеялся вслух, хотя и тихо. «Даже Грант и Шерман назвали бы меня лунатиком. Даже Шеридан!»
Очевидно, поняв бесполезность заверений, Эйд, подстраиваясь под настроение Велисария, весело послал импульс:
«Кастер
[50]
бы одобрил».
Тихий смех Велисария угрожал перерасти в хохот, но полководцу удалось сдержаться. Лицо молодого Калоподия теперь определенно приобрело некоторое выражение, в основном вопросительное, но не только… «Мне лучше все объяснить, пока парень не пришел к выводу, что его командующий сошел с ума».
Быстро отбросив в сторону свои сомнения и страхи, Велисарий обрисовал Калоподию основные черты плана — и роль, отведенную молодому греческому аристократу. До того как Велисарий объяснил едва ли половину, глаза Калоподия — как полководец надеялся и одновременно боялся, — загорелись от энтузиазма и готовности.
— Это сработает, командир! — воскликнул парень, не дождавшись, когда тот закончит последнее предложение. — Только…
Чуть ли не дергая Велисария за рукав, Калоподий вывел его из шатра наружу. Там, все еще горя энтузиазмом, он начал показывать свои предполагаемые позиции и в деталях рассказывать об обманных маневрах.
— …я бы это сделал так, — завершил Калоподий. — Когда бревна будут замаскированы под пушки рядом с несколькими настоящими, которые вы мне оставляете, чтобы придать правдоподобность иллюзии, я смогу сделать так, что этот остров станет выглядеть, как настоящий бастион. Таким образом, мы испугаем ублюдков. Они решат, что мы не стали бы этого делать, если бы у нас не было больших сил в резерве у Рохри. И я заставлю постоянно маршировать ходячих раненых, чтобы они казались войском.
Велисарий мысленно вздохнул.
«Умный парень. Точно так, как я бы сам это сделал».
Он переключился на Эйда.
«Вот что меня беспокоило. Если Калоподий проиграет, это не станет для меня кошмаром. Да, правда. Но он сам и больше тысячи человек будут обречены. Не будут отступать с острова в середине Инда, если малва бросят против них большую силу и поднажмут».
Эйд ничего не сказал. Велисарий нахмурился.
«Это — та самая чертова „очень слабая надежда“. Вот что это такое. То, что я обычно не одобряю».
Увидев, как командующий хмурится, и неправильно это истолковав, Калоподий стал вдаваться в подробности. И если его голос звучал несколько виновато, сами слова были полны уверенности.
Велисарий позволил ему закончить, не прерывал. Частично, чтобы оценить тактические способности Калоподия — которые оказались удивительно хорошими для такого молодого офицера, в особенности благородного катафракта, которого попросили сражаться в обороне и на своих двоих — но в основном, чтобы позволить успокоиться нервам. На протяжении своей военной карьеры Велисарий старался избегать принесения в жертву собственных людей. Но в некоторых случаях…
И это был один из них. «Очень слабая надежда» или нет, если Калоподий преуспеет с этим тактическим маневром, то шансы Велисария в его собственной, большой игре значительно улучшатся.
