Внезапно раздается треск, какой-то гул-шелест, что-то вылетает из-за кабины… и все кончается.
– Что это было?
– Эту тварь с поста из пушки сняли, – отвечает Сергей Федорович. – Приехали, считай.
…На блокпосту кроме одинокого танчика за горбом моста стоит микроавтобус и две легковухи, а прямо за танком – «Нива-пикап», вся такая внедорожная. И решетками обваренная. И людей много новых. Встреча проходит бурно. Радуются, обнимаются. На лице щуплого паренька в сером камуфляже непередаваемое выражение – он держит на руках обеих малышек, прижимает их к себе, улыбается и плачет одновременно. Женщина-стрелок стоит в сторонке, приобняв сына за плечи, смущенно улыбаясь, смотрит на остальных: за ней никто не приехал, но так видно, что все они знакомы. А вот майор… майор украдкой, пока никто не видит, смотрит на нее. И как смотрит. Да… ну понятно, чего он так психовал. А вот и она посмотрела на него… И все – больше ни единого взгляда, ни слова. Шекеспир и племянники в мягкой обложке. Штрилиц подавился окурком.
Ладно, вам веселье, а мне дело. Начинаю стаскивать с капота остатки хищника – плечи ему разнесло, а башку оторвало напрочь. Тяжелый, падла. Рядом оказывается майор, помогает.
– Да, этого не сдашь на опыты. Ну мы его все равно на тебя запишем, – он подмигивает, – лишним не станет.
– Да уж… запишите. Не откажусь. Особенно – от оружия приличного не откажусь. – Я многозначительно смотрю на майора. – От карабина, например.
– Будет, – уверенно говорит тот. – Будет тебе карабин. Уже отрапортовал, там уже записали. Вооружим тебя как надо.
– Да зачем его вооружать? – смеется тот самый молодой, что постоянно подкалывает меня… не нравлюсь я ему, что ли? – Вон он какой – с шашкой! В кожанке! В сапогах! Чисто – Чапай!
Он жизнерадостно ржет.
Правда, недолго. К нему подскакивает та самая чернявая, которая медработник, и в кратких идиоматических выражениях рассказывает, кто он есть и как ему жить.
Сергей Федорович тоже подходит, спрашивает:
– А вам, молодой человек, не стыдно? Вы бы, может, сами попробовали? Прежде чем смеяться? Он нас у смерти из пасти вынул, и мы вам насмехаться не позволим. – И уже к майору: – Виктор, что у тебя за бардак тут? Личный состав совсем, я смотрю, распоясался. Отец бы тебе выкатил, кабы дожил до такого.
– Сергей Федорович, я…
– Хм… У тебя тут здоровые лбы с автоматами, а ты парня отправил к нам – с шашкой? Что, правда, как твой батя говорил, каждые три года службы лобная кость утолщается на сантиметр?
– Сергей Федорыч… Закрыл-на пасть-на, потр-р-рялся! – одним рыком буквально сметает оплошавшего весельчака майор. – Сергей Федорыч… не посылал я его. Сам он рванул. Мы сегодня к вам хотели, дал бы людей, может, и сам бы съездил, – да, видите, бэтр ушел по вызову, некому. А он, поди, психанул – и рванул в одиночку, сам.
– Сам? – Сергей Федорович смотрит на меня с удивлением, да и остальные притихли и слушают. – Сам поехал?
Я смотрю в сторону. Ну да, дурак. Да, вот так сорвался и поехал. И что теперь, как в цирке на меня глазеть?
– Ну сам. Ну и что? До завтра бы вам там сидеть была охота?
– Да ты чего ерепенишься! Ты ж молодец!
– Да уж… Ну а что было делать-то?
Постепенно все как-то начинают обсуждать и рассказывать – чего и как… Как бы по-тихому смыться, а? А с майором потом перетрем по делу – чего и как… Вроде все наговорились, напоминаю им, кроме прочего, что детей-то надо кормить и лечить, а то обрадовались, понимаешь. Давайте, давайте – сваливайте. А то прям сделали из меня героя дня, на первую полосу. Лучше бы карабин дали. Вскоре микроавтобус и легковушки уезжают, увозя женщин и детей. А «Нива» остается – Сергей Федорович, оказывается, один, и за ним приехал сын – крепкий, коротко стриженный парень, с карабином на плече, весь такой в супермегажилете, с кобурой даже на поясе, в камуфляже и берцах… Да, блин, прикид что надо.
Он радостно говорит отцу:
– Ну, батя, все нормально. Я уже договорился, у нас в команде место тебе нашел, у нас грузовик появился, типа передвижной базы, – вот на него! Кронштадтские паек выделят и оружие… а еще… смотри, подарок я тебе заготовил! – Он вытаскивает из «Нивы» сверток, раскрывает на капоте: – А?! Хорош?!
На тряпице лежит на кобуре пистолет. Вроде ТТ. Вид как новый, чистый-блестящий. Рядом три обоймы и бумажные кубики – наверное, пачки с патронами. Да, аппетитно! Эх…
– Все сделано, все подогнано, все проблемные заменили, – расхваливает, как на базаре, пистолет парень, – патроны со сталью, пробивает хорошо, даже морфа возьмет!
– Даже кого? – задумчиво переспрашивает Сергей Федорович.
– Ну вот такого, – парень показывает на тушу хищника, – если попасть в мозг, конечно… но кость пробьет: хоть она у них и толстая, но не броня же. Хороший пистолет, батя. Уж поверь. И патроны хорошие. Ни задержек, ни осечек. Надежный. Подогнал, сделал все на совесть, как для себя.
– На совесть? Это хорошо. Это очень хорошо.
Он аккуратно складывает пистолет и обоймы, заворачивает в тряпицу… и вдруг, повернувшись ко мне, – снимает с меня патронташ, вытаскивает у меня из-за пояса обрез, а в руки мне дает сверток.
– Вот так правильно. Очень хорошо, что на совесть сделал, надежно, как для себя. Спасибо. Чтобы мне краснеть не пришлось – стар я уже для такого. Ну а мне потом еще разок подгонишь – вот это. – Он покачивает в руке мой обрез.
– Батя… ты че? Это же… а ты… ему… на этот… Не, ну ваще! Да за что ему? Он свое получит, кронштадтские выдают, дадут и ему потом эскаэс, а это-то зачем?
– Вовка! Закрой пасть! – В голосе Сергея Федоровича не то что металл, а прям-таки антарктический холод звучит. – Ты мне скажи – какого хрена ТЫ не поехал? С оружием, с машиной? С командой своей? Где ты был, пока он там нас вытаскивал? Ты бы хоть рядом постоял, что ли…
– Батя, я…
– Рот закрой. Сели и поехали. А по пути и на месте поговорим. Разговор у меня с тобой будет долгий. Ты свое тоже получишь. Поехали.
Понурившийся Вовка лезет за руль, а Сергей Федорович на пассажирское. Перед тем как сесть, он смотрит на меня и весело подмигивает.
«Нива» разворачивается и уезжает. А я остаюсь стоять посреди дороги с тяжелым свертком в руках.
Подошел майор, усмехаясь, поздравил.
Да уж, однако. То ни гроша, то сразу алтын. Майор с задумчивым видом смотрит в сторону кольцевой, но я неделикатно прерываю его думы:
– А вы знаете, как с этим, – я тряхнул свертком, – обращаться? Я, честно говоря, не умею. С ружьем умел, а с этим нет.
Конечно, как-то стыдно вот так признаваться. Но… очень не хочется ехать без оружия. Точнее, с оружием, которого и применить-то не смогу. Вспоминаю свой «подаренный» автомат – и чувствую, как начинают гореть кончики ушей. Нет уж, фиг там, второй раз в нашем цирке этот трюк не показывают.
