— А мы им еще пару-тройку сюрпризов подготовим — вообще из лесу не выйдут. Как поляки с Иваном Сусаниным.
После чего я пришпорил коня и предоставил счастливому парню самому домысливать, кто такие поляки и что с ними сотворил неведомый ему Иван Сусанин…
Уже за стенами манора я еще разок и оглянулся. Вот ведь чертовщина! Неужели девчонка так и торчит у окна? Да нет! Не может быть! Показалось, однако…
В лагерь наши ликующие взводы ввалились с шумом, гамом и какой-то разухабистой песенкой о плотнике, который пошел к любовнице, а оказался у своей тещи. Песня изобиловала такими подробностями, от которых покраснел бы и редактор «Пентхауса». Как бы ребята от такого вселенского счастья не заборзели. А то вон уже пьянствовать мостятся, а часовых, между прочим, выставить забыли…
Я накрутил хвоста Энгельрику и Биллю, и они резво рванули исполнять приказание. Скоро поляну покинули пятеро понурых несчастливцев, на которых пал выбор суровых взводных.
На остальных ликующих малолеток — если и не телом, так разумом — я махнул рукой. Веселитесь, мальчики, веселитесь. Почувствуйте себя героями. Великими и ужасными. Только добрый совет: не переусердствуйте. А то ведь я вас завтра с утра… а вы — с тяжелой головой… Да ладно, ладно… Шучу. Гуляйте, ребята!
Странно, но сегодня я устал, как давно уже не уставал. А в этом мире — так и никогда не уставал. Спать, спать, спать. Алька, ты где?..
Я рухнул на услужливо расстеленный плащ, Алька свернулась у меня под боком в уютный комочек, но сна не было. Из головы не шла эта лять Марион. Красивая девчонка… Как она изумилась, когда я протянул ей хлыст. А ведь она смотрела на меня там, во дворе, с явным интересом… Бли-и-ин! С каких пор я стал таким бабником? Алька, извини…
Проснулся я рано. Видимо, даже не рано, а поздно. Ночь еще была глубокой. Мысли крутились одна за другой. Я вышел в свет луны, сел на бревно, притащенное горе-лесорубами, и начал размышлять.
Есть же люди, которые высматривают в небе НЛО. Пытаются сделать машину времени. А вот некто Роман взял и изволил провалиться в… то ли в прошлое, то ли и вовсе — в другое измерение. И должен не просто жить дальше, а замещать вакантную должность народного мстителя — эдакого Стеньки Разина местного значения. Ведь как совпало-то! Батя — вылитая копия моего погибшего в автокатастрофе отца. Да какого черта «погибшего»?! Если я каждый день его вижу, говорю с ним, ем с ним одну и ту же еду, пью одну и ту же воду. И не только воду… Да и я-то как удачно совпал. Из лука стреляю. На покойного похож, как две капли. И что-то тут не то. Допустим, я так удачно вписался в эту сельскую идиллию, хотя трудно так назвать это дикое сообщество, а что дальше? Себя и ближнего своего я, допустим, обезопасил. А вот кто же против меня будет? Хоть бы знать своих врагов в лицо, ну, кроме этого, Ральфа с матерным прозвищем. А тут… хотя что-то в башке крутится, но вот выхода никак найти не может…
— Робин, — услышал я ласковый шепот. Видимо, уходя, я разбудил Альку. — Что-то беспокоит тебя?
Ее ласковые пальчики прыгали по моему плечу, и вскоре она обняла меня и слегка потерлась щекой о рубашку. Когда я разложил свои вещи из сумки, то первым делом приодел Альгейду. Подарил какие-то старые джинсы, которые она обрезала чуть не вдвое, и полосатую рубашку на пуговицах. Фасон ее, конечно, поразил. Так же как пуговицы, которые она научилась застегивать не с первого раза. Восторгам не было предела. Как мало нужно женщине для счастья…
— Да, — прижал я Альку к себе. — Я хочу знать будущее.
— У тебя есть великий дар! Вторая жизнь! Зачем тебе знать будущее?
— Что скрылось от меня? Я даже ума не приложу. А где мой папаша?
— Спит, наверное, со своей прекрасной Марион. Может, и мы пойдем? — подмигнула рыженькая обольстительница. Странно, оказывается, расстегивать на женщине мужскую рубашку довольно сложно…
Несмотря на все мои старания, легкая победа основательно подорвала дисциплину в отряде. Нет, караульная служба исполнялась, и на зарядку парни выбегали, и тренировались до седьмого пота. Но оборзели. Другого слова я подобрать не могу. Все чаще и чаще бойцы в свободное от службы время отправлялись не в лес по грибы, а в ближайшие деревушки — по бабам! И никакие наказания не могли их остановить. Ситуация стала удивительно напоминать старинную песню «Тучи над городом встали. В воздухе пахнет грозой…». Причем грозой уже не просто пахло, а прямо-таки разило на километр…
— Робин! Робин! — Ко мне со всех ног мчался рыжий ражий детинушка Клем. — Там! Там!..
«Там» оказалось возле дуба на нашей поляне, которую оглашали истошные женские рыдания. Источник плача сыскался быстро. Папашина пассия — Марион. Она стояла, прижавшись к дубу, а на ее лохмотьях расплывались подозрительные бурые пятна.
— Что произошло? — рявкнул я на бегу.
Узрев меня, Марион попыталась шагнуть мне навстречу, но не справившись с ногами упала:
— Твой отец! Там! — ткнула она куда-то вдаль и вырубилась.
— Воды! Живо, маму вашу!
Марион облили водой, потом влили воды ей в рот. Она приоткрывает глаза:
— Беги, Робин, спасайся… Червив… Он схватил Джильберта… Тот оборонялся… я убежала… он велел передать… отряд… десять сёров… сто всадников… а пеших — не сосчитать!.. Беги…
Постепенно из ее бессвязных речей вырисовалась следующая неприглядная картина. Папа Хэб отправился в ближайшую деревню, прихватив с собой двух человек и Марион в придачу. Они мирно сидели в каком-то кабаке, папашка и его двое обормотов нарезались до положения риз, и тут папаню понесло. Он принялся на весь кабак повествовать о том, какой он грозный и крутой, и как он и его сын берут на раз любой манор, и что скоро всем сёрам придет гаплык на сорока восьми ногах, потому что сын его — о-го!..
В общем, пока пьяненький папаша распинался, какая-то «добрая душа» смоталась в Нутыхам и сообщила червиву, что злой и страшный разбойник Джильберт Хэб сидит пьяный в кабаке и грозится выпустить самому червиву кишки.
Ральф Мурдах, чтоб его маме стало хреново, здраво рассудил, что такой случай может больше и не представиться. Он собрал всех, кто был под рукой, и рванул на поимку грозного Хэба, который в этот момент мирно пребывал в объятиях Морфея, зеленого змия и красотки Марион. К чести папаши, он успел проснуться и отоварить парочку поимщиков своим топором. Помогло это ему мало, но…
Осознав, что силы не равны, папа Хэб скомандовал Марион уходить и предупредить отряд, а сам принял последний бой. Чем он закончился, Марион не знала, но предугадать было несложно…
Убегая, Марион схлопотала пару стрел, правда, скользом, но крови потеряла изрядно. Судьба папаши и двух его спутников была покрыта мраком. Хотя какой тут, к псам, мрак? Повесят, вот и все дела…
— Билль! Энгельрик! Быстро собрать всех! Парни, слушайте сюда! Моего отца, а вашего командира, подло захватил червив му…ак! Своих бросать — последнее дело. Я не могу вам приказать, но сам я пойду отбивать батьку в любом случае. Если кто со мной — не забуду. Я сказал!..
