Он повернулся назад и покачал головой.
— Кутзес со своими ребятами стоят над ними на горе из валунов, «катюши» с берега реки стреляют просто в упор, а тут еще и мы с Кириллом и Либерией приведем катафрактов, чтобы разобраться со всеми жалкими ублюдками, которым под огнем Кутзеса и «катюш» удастся все-таки перебраться через ненадежный понтонный мост.
Он кивнул на лагерь Ормузда.
— Лично я предпочел бы пойти на дехганов. Если малва удастся очистить правый берег Евфрата, они могут двигаться вверх по течению и практически в любом месте перебраться через дамбу. Мы окажемся тут в ловушке. Придется бросить дамбу и бежать назад в Пероз-Шапур. Объединять силы с Курушем и пытаться выдержать осаду.
Велисарий улыбнулся очень хитро. Маврикий гневно посмотрел на него.
— Ты что, настолько уверен в себе? — спросил он. Велисарий сделал успокаивающий жест рукой. Слегка похлопал Маврикия по плечу. Но Маврикий не желал успокаиваться.
— Что это? — спросил он. — Укрощение дикого зверя? Или ты просто пытаешься собачку погладить?
Велисарий улыбнулся.
— Да, Маврикий, — я настолько уверен в себе. На самом деле так уверен, что собираюсь предсказать, как именно произойдет следующая атака.
Он показал вниз по склону на Нехар Малку.
— Как я предполагаю, они сегодня начнут строить понтонный мост. Поздним вечером. Атака начнется после того, как стемнеет. Знаешь почему?
— Чтобы у них был шанс перебраться через мост, — фыркнул Маврикий. — При свете дня они этого никогда не сделают.
Велисарий покачал головой.
— Нет, не поэтому.
Он сурово посмотрел на Маврикия.
— Ты сказал, все их атаки ведут йетайцы и кушаны? — Маврикий кивнул.
— Но не следующую, Маврикий. Поглядишь. Ты увидишь только регулярные войска малва, переправляющиеся по понтонному мосту — или увидел бы, если бы атака не происходила в темноте. Причина, по которой они собираются атаковать ночью, в том, чтобы мы не увидели, что йетайцы и кушаны не участвуют в той атаке. Те войска…
Он повернул голову и кивнул на реку.
— …будут перебираться на правый берег Евфрата примерно в миле вниз по течению от дамбы. Вне нашего поля зрения, в особенности, когда мы будем заняты атакой на Нехар Малку. К рассвету, когда мы бы только что отбили еще одну атаку, лучшие силы малва бросились бы на нас со спины. Как ты и сказал, вверх по течению Евфрата они могут найти много мест для переправы.
Теперь Маврикий яростно хмурился.
— Ты не можешь быть уверен, что Ормузд снимется с места и предоставит им открытый участок, — возразил он.
Велисарий пожал плечами.
— Уверенным — нет. Но я готов многое поставить на это, Маврикий. Ормузд знает, что единственные преданные Хосрову персидские войска поблизости — это люди Баресманаса и Куруша. Десять тысяч персов. Они стоят в Пероз-Шапуре.
— Хотелось бы мне, чтобы они были здесь, — проворчал хилиарх. — Мы могли бы их использовать.
— Не будь дураком! Если бы они находились здесь, то от Пероз-Шапура остался бы только пепел. А так, как есть, малва пришлось обогнуть город и оставить войска, чтобы защитить себя от вылазки. Просто сидя в Пероз-Шапуре Куруш представляет для них угрозу.
Он махнул рукой.
— Но давай не будем менять тему. Вернемся к Ормузду. Это — его лучшая возможность выступить против Хосрова. Если малва разобьют нас здесь, они вернутся в Вавилон. И будут держать там Хосрова, пока Ормузд захватывает всю Северную Месопотамию. Единственное, что останавливало его от этого раньше, — это наше вторжение. Оно и наша победа под Анатой. Если нас не будет, то у него развязаны руки.
— А как он собирается объяснять это своим дехганам? — спросил Маврикий.
Велисарий рассмеялся.
— Как? Все свалит на нас. Глупые римляне настояли на безнадежной обороне. К счастью, он оказался очень мудр и не стал терять жизни своих людей, защищая канал, который определенно является просто римской хитростью. Римляне хотят снова вторгнуться в Персию, как сделали во времена Юлиана.
— Ну и извращенная логика, — пробормотал Маврикий и покачал головой.
Велисарий снова рассмеялся.
— Конечно! Ну и что? Она сослужит свою службу.
Маврикий все еще качал головой.
— А если ты не прав? — проворчал он. — Черт побери, я терпеть не могу хитрые планы сражений.
Велисарий улыбнулся.
— Если я не прав, Маврикий, то что из того? В таком случае Ормузду придется сражаться с малва, которые переберутся через Евфрат. Они могут нанести ему поражение, но я не думаю, что после сражения против двадцати тысяч дехганов они смогут атаковать нас по флангам. А ты как считаешь?
Маврикий ничего не сказал. Затем тяжело вздохнул.
— Хорошо. Посмотрим.
Хилиарх уже собрался повернуться. Велисарий остановил его, положив руку на плечо.
— Подожди минутку. Я пойду с тобой.
Маврикий удивленно взглянул на него. Валентин с Анастасием начали возмущаться. Эйд стал посылать протестующие ментальные импульсы.
Велисарий заставил их всех замолчать.
— Ситуация изменилась! — весело объявил он. — Сражение подходит к поворотному пункту. Теперь я должен быть там, внизу. Готовый сразу же выполнить мое обещание императору Хосрову.
Маврикий улыбнулся. Валентин с Анастасием подавились своими возражениями. Эйд загрустил.
— Я буду осторожен, — сказал Велисарий и надел доспехи. — Осторожен, — повторил он и стал спускаться с горы.
— Да, будь осторожен, — сказал Маврикий за его спиной. — Я имею в виду: на этой жуткой тропе. Будет жалко, если ты сломаешь свою глупую шею, спускаясь с груды камней.
— Я в полной безопасности, — фыркнул Велисарий.
Через два шага он подвернул ногу и прокатился футов пятьдесят вниз. Когда он наконец остановился, врезавшись в огромный валун, ему потребовалась минута, чтобы прояснилось в голове.
Первым, кого он увидел, еще в тумане, был склонившийся над ним Маврикий.
— Да, будет он осторожен, — пробормотал седобородый ветеран с мрачным видом. — Это все равно, что просить жабу не прыгать.
Он поднял Велисария на ноги.
— Теперь по крайней мере будешь смотреть, куда шагаешь? — спросил он сладким голосом. — Или лучше Анастасию отнести тебя на руках, как младенца?
— Я буду осторожен, — заверил Велисарий Маврикия и остальных. Ни один из них ему не поверил.
Глава 33
Александрия.
Осень 531 года н. э.
Александрия славилась по всему Средиземноморью величием улиц. Два самых крупных проспекта, которые пересекались к западу от церкви Святого Михаила, насчитывали по тридцать ярдов в ширину каждый. Сам перекресток был таким большим, что представлял собой почти целую площадь, которую украшал тетрастиль. Четыре монументальные колонны стояли в каждом углу.
