Колдовство. Римский полководец — колдун. Это и так было очевидно. Сейчас тем более.
Они опять стали делать ставки.
Когда солнце зашло, офицеры Велисария тихо покинули его шатер. Никто не сказал ни слова, кроме Агафия. Проходя мимо Велисария, греческий катафракт прошептал:
— Мы тебя не подведем, полководец. Клянусь. — Велисарий склонил голову. Мгновение спустя в шатре остался только Маврикий.
— Когда? — спросил фракийский хилиарх.
— Как быстро ты можешь добраться до Вавилона? За неделю?
— Ты серьезно говоришь или как? — проворчал Маврикий. — Я тебе что, младенец, который только учится ходить?
Велисарий улыбнулся.
— Четыре дня, — проворчал Маврикий. — За три доберусь, еще один день нужен, чтобы Хосров смог подготовиться.
— Пять дней, — возразил Велисарий. — Хосров должен быть готов, но лишний день не помешает. Кроме того, никогда нельзя все предусмотреть заранее. Ты ведь можешь упасть с лошади.
Маврикий не удостоил его ответом.
Маврикий уехал рано на следующее утро. Его сопровождали сто фракийских катафрактов, а также подразделение арабских разведчиков. В то же самое время один из высших офицеров Куруша, на самом деле это оказался сам Мерена, повел аналогичную экспедицию в Ктесифон. С целью предупредить жителей столицы.
На протяжении следующих четырех дней Велисарий наблюдал за последними приготовлениями у Нехар Малки. Однако в этой работе не был задействован никто из римлян, за исключением Василия и его людей, поэтому римские войска отдыхали.
К вечеру пятого дня все объединенные силы заполнили берега Евфрата. Их набралось свыше двадцати тысяч — римляне, персы, кушанские военнопленные. Они толкались, выбирая лучшую точку обзора. Велисарию пришлось отправить своих катафрактов, чтобы проследить за порядком и не подпускать зрителей слишком близко к Нехар Малке.
Сам полководец стоял на командной башне. Там к нему присоединились Баресманас и Куруш.
— Тебе не следовало делать объявление, — недовольно заметил Куруш. — Разведчиков было невозможно отправить патрулировать местность после полудня.
Велисарий пожал плечами.
— И что? К тому времени, как шпион доберется до малва с этим известием, они уже сами узнают о случившемся.
Он перегнулся через перила. Внизу, у подножия башни, стоял Василий. Василий посмотрел вверх. В руках командир «катюш» держал огнепроводный шнур.
Велисарий уже собрался отдать приказ, но помедлил.
— Новые времена, — пробормотал он. — Новые времена требуют новых традиций. Приказ «зажечь запал» больше не пойдет.
Он отправил мысленный импульс Эйду.
Ответ пришел мгновенно:
«Огонь! Пуск!»
Велисарий улыбнулся. Склонился вниз.
— Огонь! Пуск!
Василию никакого перевода не потребовалось. Мгновение спустя шнур горел. По мере того как огонь с шипением подбирался к последнему барьеру через Нехар Малку, Василий начал подпрыгивать, как ребенок.
— Мне это нравится! Мне это нравится! — кричал он. — Огонь! Пуск!
Клич подхватили остальные. Не прошло и трех минут, как вся армия выкрикивала слова. Даже кушаны, недавно начавшие учить греческий.
— Огонь! Пуск! Огонь! Пуск! — Огонь достиг цели. Произошел пуск.
Глава 27
Взрыв был хорошо спланирован. Это стало сразу же очевидно. Руководимые Эйдом, Велисарий с Василием установили запалы в оптимальных местах, чтобы достичь нужной им цели.
Почти по всей ширине нижний берег дамбы взорвался, тут же открыв дорогу накопившейся энергии Евфрата. Великая река теперь была освобождена и фактически ворвалась в новый канал, открытый для нее. Она ревела, как бык, поток несся по давно высохшему Нехар Малке, углубляя его и расширяя.
Но Велисарий не мог оценить и насладиться зрелищем. Как часто случается в жизни, практика ниспровергла теорию. Да, запалы были установлены идеально. А затем их количество увеличено в два раза, хотя этого Эйд и не советовал. Но все равно силу увеличили дважды. А потом и еще раз.
Конечно, Эйд возмущался. Предупреждал, упрекал, уговаривал, ругал, на самом деле пришел в некое подобие негодования — в том виде, в каком кристалл может дойти до такого состояния.
Это не помогло. Пользуясь простой логикой людей, знакомство которых с порохом оставалось примитивным, Велисарий с Василием настояли, что больше гораздо предпочтительнее, чем достаточно. В конце концов, лучше быть уверенным, что работа будет сделана, чем рисковать полурезультатом из-за того, что пожадничали.
Если с такой логикой топором рубить дерево, то результатом станет просто лишнее усилие, которое можно было бы и не прилагать. Однако в случае разрушения дамбы при помощи пороховых зарядов…
«Я предупреждал вас», — пришел мысленный импульс от Эйда, когда Велисарий увидел, как верхние слои взлетают в воздух. Сотни камней и валунов — тонны и тонны камней — полетели в разные стороны.
Конечно, не все они направились в сторону башни, на которой стоял Велисарий. Просто так показалось.
Баресманас и Куруш первыми понеслись вниз по лестнице. Римский полководец добрался до середины, когда пришел очередной импульс:
«Глупые люди».
К тому времени, как первые камни стали падать на башню, он уже спустился на три четверти лестницы.
«Протоплазменные идиоты».
Теперь его всего осыпали щепки.
«Самоуверенные обезьяны».
Башня обвалилась. Полностью.
Вероятно, это спасло ему жизнь, как Баресманасу, Курушу и насилию, который тоже инстинктивно попытался найти укрытие под башней. Полуразрушенная платформа придавила Велисария и трех других к земле, чуть не лишив сознания. Однако потом она услужила неким видом щита, закрывая их от града камней, которые в противном случае превратили бы двух римских военачальнике и двух персидских благородных господ в неразличимую общую кровавую массу.
Но в тот момент Велисарий находил мало комфорта от этой мысли. Лежащая на нем платформа не отражала удары так, как делает настоящий щит, просто сила удара распределялась по всему его телу. Удивительно, но ни одна кость не была сломана. Но у Велисария возникло чувство, словно из него пытаются сделать блин. Отличие от приготовления блинов было одно: блинам во время приготовления не читают лекцию о том, что следовало делать раньше, и не говорят, кто они такие.
«Глупый чертов фракиец. Кто сделал тебя полководцем? Удивительно, что ты вообще выбрался из матки, такой ты глупый. Удивительно, что ты тогда не настоял, чтобы тебе дали самому искать выход. Ты даже тогда не хотел слушать свою мать. Ты никого не слушаешь. Чертов сумасшедший фракиец. Кто…»
