— Я не думаю, что это странно, — возразил Дамодара. — Судя по донесениям наших шпионов, Велисарий умело использовал месяцы, которые держал нас связанными в горной системе Загрос. Этот его полководец, которого он оставил во главе римских сил в Месопотамии, — калека, Агафий — на протяжении последних месяцев работал, как дьявол. К тому времени, как мы доберемся до Ктесифона или Пероз-Шапура, он уже укрепит города так, что в это будет трудно поверить. Пушки и порох поступают из римских оружейных мастерских в то время как мы маршируем туда и сюда по всем этим проклятым горам.
Шанга кивнул.
— Вся кампания, по моему мнению, имеет на себе подпись «Велисарий». Он всегда пытается заставить врага атаковать, чтобы у него самого было преимущество защиты. Удерживая нас столько месяцев в горах, он смог создать защитный опорный пункт в Месопотамии. Это чистое убийство — пытаться штурмовать Пероз-Шапур.
Нарсес уставился на двух мужчин, сидевших за столом напротив него. Казалось, на мудром, похожем на морду рептилии лице евнуха совсем отсутствует выражение, но и Дамодара, и Шанга могли чувствовать сарказм, маячивший где-то внутри.
Ни один из двух не оскорбился. К этому времени они привыкли к Нарсесу и его манерам. В центре души евнуха скрывалась неутолимая горечь. Горечь окрашивала его взгляд на мир и добавляла презрение к каждой его мысли.
Однако сами мысли — и способность исследовать и анализировать — они научились глубоко уважать. И поэтому родственник императора малва и самый благородный из царей Раджпутаны внимательно слушали слова низкорожденного римского евнуха.
Нарсес склонился вперед и показал пальцем место на большой карте, которая покрывала весь стол.
— Велисарий займет позицию в Пероз-Шапуре, не в Ктесифоне, — предсказал Нарсес. — Велисарий в первую очередь — римлянин. Ктесифон — столица Персии, а Пероз-Шапур — это ворота в Римскую империю.
Дамодара и Шанга кивнули. Они уже оба пришли к тому же выводу.
Нарсес несколько секунд изучал карту. Затем заговорил вновь.
— Скажите мне вот что. Когда придет время, вы намереваетесь бросить своих солдат на стены Пероз-Шапура? — Он почти — но не совсем — ухмыльнулся. — У вас нет достаточно большого количества йетайцев, поэтому солдаты, которых вам придется использовать, как овец на бойне, все окажутся раджпутами.
Рана Шанга не стал бросаться на приманку. Он просто рассмеялся. Дамодара открыто расхохотался.
— Маловероятно! — воскликнул господин из малва.
Он сам склонился над столом. Месяцы тяжелой кампании сильно уменьшили животик Дамодары, поэтому движение получилось почти грациозным.
Палец Дамодары прошелся по реке Тигр, от Ктесифона вверх по течению к Армении.
— Я не буду приближаться к Пероз-Шапуру, — он снова рассмеялся. — Как не стану входить в клетку со львом. Я также не стану пытаться осаждать Ктесифон. Я просто использую Тигр, чтобы поставлять все необходимое моей армии, и отправлюсь к северу в Ассирию. Оттуда я могу ударить по Анатолии — или Армении — в то время как большая часть армии Хусрау сейчас связана, сражаясь против наших основных сил на юге Евфрата.
Он откинулся назад, выражая самодовольство.
— У Велисария не будет выбора, — объявил Дамодара. — Вся работа, которую он провел для укрепления Пероз-Шарупа, окажется потрачена зря. Ему придется выйти и встретиться со мной где-то на открытом поле.
Глаза Нарсеса оставили Дамодару и остановились на Ране Шанге. Царь раджпутов кивнул, показывая согласие с мнением Дамодары.
— А, — сказал Нарсес. — Отличная стратегия. Я поражен. За исключением одного — а почему Велисарий сам до этого не дошел? Этого человека никогда, если выразиться мягко, никто не обвинял в глупости.
Молчание. Дамодара слегка поерзал на стуле. Шанга оставался неподвижен, как и обычно, и сидел с прямой спиной, но сама неподвижность позы показывала его дискомфорт.
Нарсес ухмыльнулся.
— О, да. Вы сами об этом думали, не так ли? По крайней мере время от времени.
Через несколько секунд евнух прекратил ухмыляться. Он был слишком хитер, чтобы рисковать оскорблением двух человек, которые сидели за столом напротив него. И, если сказать по правде, то он искренне их уважал.
— Давайте на время оставим большую проблему и перейдем к менее значительным вопросам, или по крайней мере тем, которые кажутся такими. Я бы выделили три.
Нарсес загнул большой палец.
— Первое. Почему Велисарий с самого начала этой кампании в горной системе Загрос всегда был готов позволить нам продвигаться на север?
Нарсес кивнул на раджпута.
— Рана Шанга первым указал на это много недель назад. — Он снова кивнул, на этот раз на Дамодару. — Как вы сами заметили в то время, господин, это не имеет смысла. Должно быть наоборот. Он должен бы бороться как тигр, когда мы двигаемся на север, и оказывать только символическое сопротивление, когда мы двигаемся на юг. Таким образом, он бы не давал нам угрожать Ассирии.
Молчание.
Нарсес загнул указательный палец рядом с большим.
— Вторая маленькая проблема. Во всех стычках, в которых мы участвовали на протяжении последних месяцев, — даже во время битвы на перевале, когда его положение было отчаянным, — Велисарий ни разу не использовал своих наемников. Почему? У него две тысячи варваров-готов, но он относится к ним так, словно они — его единственные драгоценности.
Шанга откашлялся.
— Я думаю, он им не доверяет. — Царь раджпутов нахмурился. — Я также не доверяю наемникам, Нарсес.
Евнух фыркнул.
— Конечно, не доверяешь! — Нарсес шлепнул ладонью по столу. Казалось, резкий звук хлопка наполнил внутреннюю часть шатра. — Велисарий никогда не доверял наемникам, — прошипел Нарсес. Глаза евнуха были сфокусированы на Шанге, как у змеи на своей добыче. — Никогда. Он этим славится в римской армии — которая, как вы знаете, традиционно и постоянно пользуется наемниками. Но Велисарий не задействует их, кроме случаев, когда у него нет выбора, и тогда он все равно использует наемников только как вспомогательные силы. По большей части — легкую конницу гуннов. — Нарсес ткнул пальцем в карту.
— Тогда зачем ему тащить с собой две тысячи готов из тяжелой конницы на кампанию, подобную этой? В этой кампании нет ничего, что может заинтересовать наемников. Никаких трофеев, неоткуда их взять. Ничего, кроме недель и недель тяжелых маршей и переходов, и только за фиксированное жалованье.
Евнух саркастически рассмеялся.
— Велисарий никогда не взял бы с собой наемников по одной простой причине хотя бы. Он знал бы, что они дезертируют в течение двух месяцев. Что приводит меня…
Нарсес загнул третий палец.
— К пункту третьему. А почему эти наемники не дезертировали? — Он снова саркастически усмехнулся. — Готы примерно так же тупы, как лошади, на которых они ездят, но даже лошади не глупы до такой степени.
