«Ну, Велисарий, ты хотел свою войну на полуострове
[29]
. Верю, ты ее получил. И если у нас нет Веллингтона и Торрес Ведрас, у нас есть кое-что не менее хорошее. У нас есть Рао и горные форты Великой Страны, и…»
[30]
Ее взгляд упал на твердое, суровое, дикое лицо.
«…и у нас также есть мой мужчина. Мой».
Ирина получила успокоение от этой собственнической мысли и трансформировала мягкость в твердую цель.
— Говори, посол из Рима, — приказала Шакунтала.
Ирина встала со стула и шагнула в центр большой комнаты. Дюжины глаз зафиксировались на ней.
Она научилась этому у Феодоры. Римская императрица-регентша тоже учила Ирину перед тем, как она отправилась в Индию. Она объясняла начальнице шпионской сети, которая привыкла работать в тени, как действовать при дневном свете.
— Если нужно советовать и выносить суждения, всегда делай это сидя, — говорила ей Феодора. — Но всегда вставай, если на самом деле хочешь убедить и склонить к своей точке зрения.
Ирина, в своем стиле, начала с юмора.
— Посмотрите на эти одежды, люди Индии, — она взялась за тяжелый рукав. — Нелепые и противоречащие здравому смыслу, не так ли? Почти орудие пыток в этой жаркой стране.
Появилось много улыбок. Ирина тоже улыбнулась.
— Один раз мне посоветовали заменить их на сари. — Она почувствовала искривление знакомых губ, хотя и не поворачивала головы. — Но я отмахнулась от совета. Почему? Потому что, хотя одежды и нелепы, то, что они представляют, — нет.
Ирина медленно обвела взглядом толпу. Улыбка исчезла. Ее лицо стало серьезным.
— Они представляют сам Рим. Рим — и его тысячу лет. — Молчание. И снова она медленно обвела взглядом помещение.
— Тысячу лет, — повторила Ирина. — Какая-нибудь индийская династия может похвастаться таким сроком жизни?
Молчание. Ирина в очередной раз обвела взглядом комнату.
— Величайшая империя в истории Индии, империя династии Маурьев, правила только полтора столетия. Гупты — не более двух. — Она кивнула на Шакунталу. — Андхра больше, но даже Андхра не может претендовать на половину того, что имеет Рим.
Ее суровое лицо смягчилось, слегка. И снова Ирина кивнула императрице. Кивок был почти поклоном.
— Хотя, если Бог даст, в грядущие столетия Андхра сможет соответствовать достижениям Рима.
Вернулась суровость.
— Тысяча лет. Подумайте об этом, благородные господа Индии. А затем спросите себя: как это было сделано?
И снова Ирина улыбнулась и снова дернула за тяжелый рукав.
— Это было сделано такими одеждами. Тяжелыми, неуместными, неподходящими одеждами. В этих одеждах заключается секрет.
Ирина сделала паузу и ждала. Теперь она получила их полное внимание. Она воспользовалась временем, пока ждала, и послала еще одно капризное, ментальное послание через океан. Ирина поблагодарила суровую, холодную императрицу по имени Феодора, которая родилась в нищете на улицах Александрии, за то, что та научила греческую даму благородного происхождения, как быть великолепной и величественной.
— Секрет вот в чем. Это одежды Рима. Но они не римские. Это одежда гуннов, которые мы приняли, как свои.
Поднялся шепот.
— Гуннов? Грязных, варварских гуннов?
— Да. Одежда гуннов. Мы приняли их и мы взяли у гуннов штаны, когда наши солдаты стали кавалеристами. Точно так же, как мы взяли у ариев доспехи, оружие и тактику персидских конников. Точно так же, как мы взяли у карфагенян — восемьсот лет назад — секреты морского боя. Точно так же, как мы брали столетие за столетием мудрость Греции и делали ее собственной. Точно так же, как мы приняли послание Христа в Палестине. Точно также, как мы взяли все, что нам требовалось — и отбросили все, что должны были, — чтобы Рим выстоял.
Она показала пальцем на север.
— Малва называют нас дворняжками или полукровками и хвастаются своей собственной чистотой. Пусть будет так. Рим отмахивается от названия, как слон от мухи. Или…
Ирина улыбнулась. Или, возможно, оскалила зубы.
— Скажем лучше: Рим проглатывает это название. Точно так же, как огромный, полудикий, косматый мастиф-полукровка, рожденный на улице от волка, справляется с чистокровным, ухоженным домашним животным.
По комнате пробежал смешок. Ирина подождала, пока веселье не прошло. Теперь она показала на Шакунталу.
— Императрица сказала — и сказала правильно, — что если зверь по имени малва падет, то рука, которая держит копье, будет римской. Я могу дать имя этой руке. Это Велисарий.
Ирина сделала паузу, позволив имени эхом прокатиться по комнате.
— Велисарий. Славное имя для Рима. Ужасное для малва. Но в конце концов это просто имя. Просто как это — только материя, — она потрогала пальцами рукав. — Поэтому вы должны спросить себя — почему имя несет такой вес? Откуда оно?
Он в пожала плечами.
— Во-первых, это фракийское имя, которое дали старшему сыну мелкого господина благородного происхождения в одной из римских сельскохозяйственных провинций. Если сказать по правде, не прошло даже трех поколений после того, как его предки были крестьянами.
Ирина холодно уставилась на толпу.
— Тем не менее этот крестьянин разбивал армии. Армии, гораздо более могущественные, чем те, которым вы способны противостоять. И почему это так, благородные господа Индии?
Ее смешок был таким же холодным, как глаза.
— Я скажу вам, почему. Потому что у Велисария есть душа, так же как и имя. И какая бы ни была плоть, которая сделала этого человека, или родословная, которая дала имя, душа выковалась на той великой наковальне, которую история назвала Рим.
Она широко развела и подняла руки в тяжелых рукавах.
— Точно так же как и я, гречанка благородного происхождения, одетая в одежды гуннов, была выкована на той же наковальне.
Ирина теперь чувствовала, как Феодора течет сквозь нее, подобно горячему огню по венам. Феодора и Антонина, и все женщины, которые рожали Рим, столетие за столетием, вплоть до волчицы, которая выкормила Ромула и Рема.
Она повернулась к Шакунтале.
— Ты, императрица Андхры, спросила моего совета относительно вступления в брак. Я — римлянка и могу дать тебе только римский совет. У моей подруги Феодоры, которая сегодня правит в Риме, есть любимая поговорка. Не топчи старых друзей, стремясь получить новых.
