Гаррик переглянулся на Теноктрис, подняв бровь. Старая волшебница кивнула.
— Вполне может быть, — подтвердила она.
— Волосатые люди с Байта… — продолжала Теноктрис, как будто погрузившись в воспоминания. — Их часто использовали в магических целях, потому что они все-таки люди, но никого не волнует, что с ними случится, когда из соседних деревень начнут исчезать младенцы. — Она невесело усмехнулась. — Магию такого рода я не практикую, ясное дело. Они заставляют Волосатых людей перемещаться под напором чудовищной силы. Это более действенно, нежели поднять армию мертвецов или нежити.
— И этой силой располагает королева? — спросил Гаррик. В его голосе звучал интерес, но и беспокойство тоже, указательный палец постукивал по рукояти меча.
— Да, — подтвердила Теноктрис. — Получается, что так.
Гаррик пожал плечами.
— Что ж, мы знаем, предстоит битва. Лорд Аттапер, обсудите все необходимые детали, пока адмирал здесь. Оружие, численность…
Он скривился.
— Я имею в виду, все, что возможно. Тактику, командующих, снабжение — все, что обычно требуется. Прямо сейчас, не откладывая. Я велю Валдрону поднять на ноги городскую милицию. Нанесу визит в Арсенал и скажу Пиору, что герцог Эшкола…
И он опять усмехнулся. Улыбка была прежней, только вот разговоры он вел новые, незнакомые Кэшелу.
Кэшел посмотрел на ноги друга. Все те же поношенные сандалии, в которых всю жизнь ходил юноша из Барка Хамлет. Кэшел усмехнулся.
— Вы не слушаете меня! — воскликнул Ниткер. — Вам не справиться с этими тварями! Через несколько часов — самое большее, дней — они высадятся на побережье Орнифола и начнут убивать все живое. Вам остается только бежать!
— Я услышал вас, лорд Ниткер, — замогильным голосом произнес Гаррик. — Я просто не согласен с вами.
Он улыбнулся зловещей улыбкой и продолжил.
— Мы не можем вывезти население целого города в короткий срок, а еще у нас есть стены и есть дисциплина. Это нам поможет.
— От этого зла вам не убежать, — проговорила Илна без всяких эмоций. Она то сплетала, то расплетала шнур, не сводя при этом взгляда с Лиэйн. — От самих себя не убежишь.
— Аттапер, адмирал, я думаю, нам лучше отправиться в Арсенал всем вместе, — предложил Гаррик.
Он нахмурился.
— Вы полагаете, я должен облачиться в нечто сверкающее, или же Пиор станет слушать меня, когда на мне простой коричневый плащ?
— Нам здорово повезет, если он вообще станет кого-либо слушать и проявит здравый смысл, — угрюмо проронил Аттапер. — Пока вы переодеваетесь, Ваше Величество, я соберу пару отрядов из числа людей Валдрона. Так будет лучше. А то ведь некоторые идиоты все еще не верят в реальность угрозы.
— Теноктрис, ты все еще… — начал Гаррик.
— Больше, чем когда бы то ни было, — отвечала Теноктрис, поднимаясь с диванчика, на котором сидела. — Там, в поместье королевы, скрывается выход к такой силе, что мне не составит труда отыскать нужные слои.
Улыбка ее была яркой, но глаза зажглись тревогой.
— И времени очень мало, Кэшел. И для нас, и для Островов.
Королева подняла хрустальный посох. Она улыбнулась Шарине и произнесла:
— Эйдонейа нейойека! — после чего ударила посохом об пол. Посыпались алые искры. Что-то невидимое разбилось вдребезги.
Шарина стояла теперь в рубиновой сфере. Вокруг клубился туман, в нем формировались причудливые образы. Королева стояла рядом с ней.
Вогнутая поверхность пола наклонилась. Шарина попробовала пошевелиться.
— Не двигайся! — велела королева. Она коснулась пола, еще раз. Раздался треск. Она обошла вокруг Шарины, рисуя круг около четырех футов в диаметре. Посох резал рубиновый пол, как нож режет сыр. Теперь колдунья находилась по другую сторону черты.
Королева принялась чертить знаки Старой Вязи вокруг внутренней линии круга.
— Где мы сейчас? — спросила Шарина.
— Не разговаривай, пока я не разрешу тебе, — холодно бросила королева.
Шарина рассмеялась. Она не столько уступила и подчинилась происходящему, сколько отстранилась от всего. Пальцы ее касались пьюлского ножа, но она знала: вряд ли ей удастся причинить вред королеве. Если же в гневе та убьет ее, Шарину, тогда не будет больше надобности беспокоиться, правильно ли она сделала, когда согласилась помогать колдунье.
Девушка огляделась, хотя ей все это было неинтересно. Сфера, внутри которой они находились, была около двадцати футов в диаметре. Сверкание полированного рубина отражало фигуры внутри нее множеством уменьшенных образов — как в многостворчатом зеркале.
— Откуда поступает свет? — снова спросила Шарина. Если светится сам рубин, тогда не должно быть отражений от стен. Внутри сферы нет источника света, в этом она уверена.
Королева взглянула на нее. Шарина произнесла:
— Я уже сказала тебе, что помогу. Но не обещала быть послушной, как собачка.
Королева закончила писать символы. Вогнутость стен сделала ее движения неуклюжими, она боялась поскользнуться на гладком полу. Шарина не видела ног королевы, ибо все заливал яркий свет.
Шарина видела свое отражение, а еще — какой-то образ, настолько нечеловеческий, что это пугало. Девушка сжала губы.
Закончив писать внутри круга, королева начала замыкать цепь, на сей раз проводя черту за внешней стороной букв. И всякий раз, когда посох касался пола, вылетал целый сноп искр.
Шарина попыталась произнести вслух один из символов. Королева подняла посох и коснулась ее подбородка. Холод, жуткий, нечеловеческий холод сковал девушке губы и язык.
— Не нужно, — молвила королева. — Не то чтоб я заботилась о тебе, просто не хочу, чтобы твой труп впоследствии ожил и стал произносить мои заклинания. Но если меня вынудить, я пойду на это, девочка. Поверь мне!
Она опустила посох. К Шарине вернулись прежние ощущения. Правда, подбородок пощипывало, как на морозе.
Королева закончила писать слова силы во втором кольце. Она бросила на Шарину взгляд, и губы ее дрогнули в улыбке.
Шарина взирала на волшебницу бесстрастно, как это делал бы Ноннус в подобном случае. Королева может убить ее, а то и сделать нечто похуже, но ей нипочем не заставить Шарину показывать свой страх.
— Я начну читать слова из наружного круга, — сказала она. Было ясно, что непокорность Шарины раздражает ее. — Мне потребуется читать их множество раз, пока я не получу нужный результат. Когда закончу, ты тоже прочтешь их. На сцене, что откроется перед нами, ты увидишь своих предков… — Улыбка королевы стала ужасной, даже для бесстрастной Шарины. — …или моих, зависит от момента.
Посох в руке королевы задвигался, как будто совершенно самостоятельно. Он подпрыгнул и коснулся стены на уровне глаз. Искры больше не вылетали, отметины на стене тоже не осталось.
