Нет, можно было, конечно, планетолеты монтировать прямо на околоземной орбите. До сих пор так и делали. Но монтаж в невесомости — работа трудоемкая и требующая высокого мастерства, сопряженного с риском. Другое дело на Луне, где монтаж осуществляется в условиях хоть небольшой, но тяжести, а рабочая смена имеет возможность прекрасно отдохнуть в комфортабельных условиях. Экипаж «Селены» менялся раз в восемь месяцев, а каждая смена во время своего пребывания на станции возводила очередной пластиковый купол, соединяя его по окончании монтажа переходниками с уже действующими секциями базы. После десяти лет «Селена» представляла собой несколько концентрических колец, в центре которых находился шарообразный резервуар с водой.
Да, воду приходилось доставлять с Земли, хотя еще вторая экспедиция обнаружила залежи ископаемого льда, которого хватило бы на многие годы. Только вот биологи, изучавшие полученную изо льда воду, все вели испытания, никак не решаясь дать добро на использование лунных ледяных запасов.
Всего они боялись — микроорганизмов, опасных для человека, неизвестных факторов, могущих вызвать патологические изменения в геноме, а то и добираясь в своих научных изысканиях до откровенно бредовых теорий: Вот и получалось — льда сколько хочешь, а пить приходилось привозную воду, пополняемую из замкнутой системы жизнеобеспечения. Сразу после прибытия все еще было ничего, и вода на вкус казалась вполне сносной, но к концу смены, по мнению многих, вкус ее разительно менялся, хотя специалисты и утверждали, что все дело в предубежденности участников экспедиции, а вкус воды на самом деле остается неизменным. Но это они на Земле утверждали — посадить их на годовой цикл, неизвестно, что эти специалисты запели бы.
— Надо же, раскричались! — сказал Пржелински. — Нет, на такие вещи только люди способны. Шум — как в курятнике во время драки петухов. Переключись на ближнюю, Гурген, а то мы друг друга не услышим.
От небольшого по лунным масштабом кратера Самурай до предгорья было не более пяти километров. Расстояние невеликое, если даже идти пешком, не прибегая к помощи ракетных ранцев, позволяющих делать скачки в двести — триста метров.
Вдали промчался по лунной пыли луноход, оставляя за собой, словно заправский корабль, две светящиеся кильватерные волны. Разреженные пылинки, взметенные луноходом, опадали медленно, поэтому казалось, что машина режет лунную поверхность, оставляя за собой вздувшийся яркий шов.
Свечение было вызвано статическим зарядом пылинок, которым предстояло опускаться на поверхность Луны несколько часов. Нет, это было великолепное зрелище, недоступное средним землянам, которые если и увидят когда-нибудь космос, то всего лишь на экране телевизора. А телевизор, как бы он ни был совершенен, никогда не заменит человеку собственных глаз. Большинство людей лишены возможности увидеть то, что является обыденным для внеземельцев. Пожалуй, это справедливо, это еще одна компенсация за сделанный ими выбор — быть на переднем крае.
— Интересно, куда это Оливер Рамсей отправился? — прервал молчание Пржелински. — Сегодня по плану у него работа на базе. Нет, сорвался, помчался куда-то… Не иначе, нацелился на космодром. Зачем? По графику ракет нет, я сам недавно проверял. До конца июня даже транспортников не будет. Жрать нам китайскую тушенку и давиться. А вообще вопрос питания надо перед руководством ставить остро. Хватит питаться разной дрянью, мы ведь сюда не для того прилетели, чтобы над нами хозяйственники изгалялись как хотели. Лично у меня эта тушенка давно поперек горла стоит.
И соки кончаются. Не дай бог, что-то случится с очередным кораблем с Земли, мы все тут вымрем — кто от голода, а кто от тоски. Опять ограничили посещения радиорубки, они, видите ли, экономят электроэнергию для пробного пробоя. Затеялись с электропробоем, так поставьте дополнительные селеновые поля. Или лишний «Арзамас» поставьте в соседнем кратере. Люди-то при чем? Почему мы все должны страдать?
— Помолчи, Сташек, — с некоторым раздражением сказал Изория. — Вечно ты ноешь.
— Что значит «ноешь»? — живо возразил Пржелински, которому тащить неудобный контейнер молча было скучно. — Я не ною. Я ставлю вопросы. Очень своевременные, между прочим. Если уж мы форпост человечества в космосе, то и питание должно быть соответствующее. Разве я не прав?
— Мы теперь не форпост, — неохотно поддержал разговор Изория. — Фортпосты сейчас на Марсе, на спутниках Юпитера. Ты подумай, каково ребятам из программы «Икар». Вот им тяжело. А нам только радоваться надо.
— А я не хочу радоваться, — упрямо гнул свою линию Пржелински. — И при чем тут программа «Икар»? Ну, пусть мы интересным делом заняты. Так радоваться должны, не обращать внимание на мелкие бытовые неудобства.
В программе «Икар» было занято семь планетолетов, выстроившихся в пространстве со сбалансированными и скорректированными тахионными ускорителями. Через некоторое время небольшой астероид, разогнанный до субсветовых скоростей, должны были вбросить в тахиопространство. Эксперимент преследовал сразу несколько целей — физики пытались получить новые источники энергии, посмотреть, как ведут себя в тахиопространстве тардионные массы, а заодно исследовать возможность использования тахиопространства для достижения скоростей, превышающих световые, — расчетные данные, хотя и очень неясно, указывали на такую гипотетическую возможность.
— Они-то радуются, — сказал Изория. — Твоей радости не видно.
— Так я все к чему? — сказал Пржелински рассудительно. — У них условия не позволяют, расстояния огромные, но мы-то у Земли под боком! Могли бы позаботиться о селенитах. Если нельзя всем создать нормальные условия для работы, пусть нам их создают, а не заставляют давиться этой китайской дрянью, от которой у меня изжога.
Он помолчал немного, постоял, перекладывая контейнер на другое плечо, и снова двинулся вперед, оставляя в лунной пыли четкие отпечатки своих подошв.
— Вот мы здесь корячимся, а ради чего? — снова заговорил он. — Ради того, чтобы на Луну пришел очередной рачительный хозяин, воспользовался наработками, которые оплачены нашим потом и нашей кровью, и потихонечку жирел. А пилотяги будут доставлять на Землю грузы, геологи будут лазать по кручам. Неужели ради того, чтобы одним миллионерчиком стало больше?
— Сташек, не ломай голову. Тех, кто способен стать хозяйчиком, на Земле около семи процентов. Черт с ними, пусть жиреют, лишь бы обществу с этого польза была. Таких, как мы, способных на риск и добровольные лишения, на Земле насчитается процентов десять. А всем остальным на космос наплевать. Среди них многие позавидуют хозяйчикам, но, ты мне поверь, будет очень мало людей, способных позавидовать нам. Вот это уже страшно. Девяносто с лишним процентов статистов, которые думают о том, как прожить сегодняшний день весело и без мыслей. Девяносто процентов! На их фоне мне и хозяйчики кажутся более милыми созданиями. Ведь они тратят нервы, психуют, прикидывают, как им урвать кусок пожирней, это верно. Но они еще делятся этим куском с ближним своим, но так, чтобы и себе большая часть осталась, и этому ближнему не слишком обидно было. И потом… Возможно, ты ошибаешься. ООН постепенно усиливает свою роль в мировой экономике. Лунные месторождения в частные руки передаваться не будут, это я тебе точно говорю. За счет космоса ООН будет постепенно усиливать свои позиции. И это правильно, надо, чтобы мировое сообщество играло более важную роль, нежели национальные образования.
