Он посмотрел вниз.
Солдатики на плацу продолжали маршировать, к столкнувшимся автбмашинам присоединился милицейский «опель», участники столкновения спорили уже так, что их крики долетали до шестого этажа.
— Женя, — сказал Баскунчак, — у тебя время есть? Я хотел набросать у тебя текст интервью, чтобы ты, значит, сразу ознакомился и дал добро. Если чего, мы в него правки внесем, чтобы потом вопросов не возникало.
Нулик озабоченно посмотрел на часы.
— До двух часов у меня время есть, — сказал он. — Управимся?
К двум часам они не только перечитали текст интервью, но и внесли в него некоторые правки. Как это часто бывает, умная мысля пришла опосля, но была она настолько умная, что не вставить ее в интервью было просто невозможно.
Потом, как водится, немного посидели, поговорили о знакомых, о том, что их общий знакомый питерский писатель Андрей Боголюбов уже с четвертым издательством судится, и тенденции просматриваются нехорошие. Оба согласились на том, что Боголюбов все-таки прав, что зачастую издатели со своими авторами поступают не так, как того авторы заслуживают, а так, как авторы позволяют с собой поступать. Потом поговорили о писателе Логинове, который в очередной раз обрушился на многострадального графа Толстого, разоблачая его безграмотность и литературную беспомощность. Нулик оживился и тут же с ехидными интонациями в голосе процитировал свое стихотворение, которое было посвящено именно этому писателю:
Не дери предпоследних локонов,
Не завидуй везенью графьему!
Дорогой наш товарищ Логинов,
Пропоют и тебе анафему!
[2]
Под этот интересный разговор незаметно уговорили трехсотграммовую бутылочку коньяка, которая нашлась у запасливого Нулика. Расчувствовавшийся и разнежившийся Евгений взял-таки в руки гитару и спел пару своих новых песен. И коньяк был хороший, и песни отличные и, как всегда, ехидные, но все-таки прежнего удовольствия Баскунчак не получил. Про другое он думал в это время и ничего с собой поделать не мог.
Хрен с ней, пусть будет голография. Но грязь-то откуда?
Неужели этот самый Былицкий специально за дверью поставил большое корыто с жидкой глиной в расчете на любопытствующего Дмитрия? Ой не верилось в это Баскунчаку.
Да и встреченные им люди ничем не походили на актеров.
Хотя это еще ни о чем не говорило, самые замечательные актеры тем и отличаются, что на актеров совершенно не похожи. Скажем, встретишь ты Моргунова или Броневого в метро, а не на сцене, узнаешь ли ты их, скажешь ли, что это знаменитые на всю Россию артисты театра или кино? Лично Баскунчак в этом глубоко сомневался, он однажды на концерте «Стальной магнолии» Янковского встретил и не угадал, с кем рядом сидит, пока не представили. Но от мысли, что его развели, как простого российского лоха, журналисту становилось неприятно. Он-то себя всегда за умного считал! Однако и сейчас сомневался он, не верил в бескорыстное влечение какого-то Былицкого к необыкновенным розыгрышам. Нулик говорил, что этот Былицкий хорошим бизнесменом оказался, на собственных мозгах себе состояние сколотил. А такие люди деньгами просто не разбрасываются, если и тратят их, то обязательно в дело. Недвижимость — это серьезно, это капиталовложений заслуживает, а розыгрыш московского журналиста дохода никакого не дает, на это серьезные люди денег тратить не будут. «Погоди, — возразил сам себе Баскунчак. — А с чего ты взял, что это тебя разыгрывают? Ты ведь там случайно оказался, а тебе еще заметили, что этот самый Перекресток совсем не гостиница. Но что же это тогда? Может, это психологический центр какой-то, а двери эти странные существуют для тестирования. Тебя никто не просил, а ты взял и сунул в эти самые двери свой любопытный нос. Еще и благодарить должен, что тебе его не отдавили!»
— И так далее, — прервал его размышления заключительным аккордом Нулик и поставил гитару в угол.
— Женя, у тебя Инет подключен? — неожиданно спросил Баскунчак.
— Разумеется, — приподнял бородку Нулик.
— А давай мы от тебя интервью в редакцию отправим, — предложил Баскунчак. — А я здесь еще на пару деньков задержусь.
— Любопытство не порок, — философски сказал Нулик и встал, чтобы включить домашний компьютер в соседней комнате.
Вернувшись, он с интересом посмотрел на журналиста.
— И что ты собираешься делать? Смотреть?
— Смотреть? — удивился Баскунчак. — Нет, Жень, я уже насмотрелся. Теперь мне хочется спрашивать.
Глава шестая
С Нуликом Баскунчак попрощался уже на улице.
Газету он, разумеется, забрал с собой. Видно было, что Нулику тоже хочется посмотреть ее внимательнее, любопытство его разбирало, но просить Дмитрия оставить газету писатель не стал.
Писатель заторопился по своим неотложным делам, а Дмитрий прошелся вдоль магазинов, купил в одном из них пачку сигарет и задумчиво посидел на скамеечке рядом с выкрашенной зеленой краской чебуречной, над которой красовалась реклама «Сабираешься в дорогу? Посети нас, дарагой. Здесь всего накупишь многа, как нигде в кафе другой». И гадать не стоило, кто этой чебуречной хозяин. Правда, чебуреки и в самом деле оказались вкусными и дешевыми, и мяса в них хватало, и на свежем масле их жарили. Вообще Баскунчак давно заметил, что в провинциальных городах готовят вкуснее, а цена на блюда дешевле, чем в Москве. То ли люди в провинции жили более совестливые, то ли продукты им доставались дешевле, а скорее всего верным было и то, и другое.
Жара размягчала и плавила асфальт, но сегодня она уже воспринималась спокойнее. На маршрутном такси Баскунчак доехал до набережной, немного постоял, разглядывая Волгу и ползущие по ней речные трамвайчики. Подсознательно, но он пришел к тому месту, где накануне встретился с Жилиным. Как и следовало ожидать, Жилина не было, вместо него стоял загоревший до черноты подросток, на котором из одежды были лишь черные шорты. В руках у подростка была короткая и тонкая бамбуковая удочка, которой он ловил верхоплавок. Ловил он на два крючка, поэтому время от времени на выдернутой из воды снасти плясали сразу две серебряные рыбки. Некоторое время Баскунчак с ленивым интересом наблюдал за ним, потом прервал это увлекательное, но бесполезное занятие и отправился в ближайшее кафе.
Кафе состояло из громоздкого сине-белого полотняного павильона и полутора десятков таких же зонтиков, под которыми разлаписто располагались белые пластиковые столы и аляповатые стулья.
Из павильона лениво выглянула официантка, внимательно оглядела Дмитрия и неторопливо направилась в его сторону. Одета она была в белую футболку с синей надписью «Кемпбелл» и коротенькую — почти по пейджер — юбочку, но на голове у нее был высокий голубой кокошник. Правда, кокошник был почти незаметен, взгляд сам устремлялся ниже — на красиво выступающие длинные и плавные ноги девицы.
