Он еще пытался остановиться, успокоиться, ведь все, что окружало его, было безопасным фантомом, который никак не мог угрожать человеческой жизни, но страхи, живущие в подсознании каждого человека, инстинкты, накопленные с доисторических времен, гнали его вперед, и Баскунчак бежал, падая и спотыкаясь, неистово кляня себя за глупую беспечную неосторожность.
Волна запахов догнала его, смяла остатки воли. Теперь уже пахло животным — странное сочетание запахов чужой крови, земли и резко пахнущей смазки, смешанных с запахами болотных цветов и рассеченной в движении свежей листвы.
Баскунчак упал, еще не понимая, как безнадежно ему не повезло, закрыл обеими руками голову, и в это время что-то массивное, тяжелое, совсем не похожее на безопасное фантомное изображение надвинулось на него, вминая маленькое человеческое тело в жесткую пружинистую траву.
Нет, Баскунчак не потерял сознание, но все словно кудато отдалилось, звуки стали глуше, запахи слабее. Послышался странный треск, потом он услышал азартные человеческие голоса.
Кто-то склонился над ним.
— Вот повезло мужику, — хрипловатым, еще возбужденным голосом сказал кто-то. — В последнюю минуту с хвоста у него сняли!
— Ребята, — крикнул уже иной голос. — У кого есть радиобраслет? Свяжитесь с базой, пусть сюда отправят Протоса.
Тут для него есть небольшая работа.
— Ерунда, — возразил первый голос, и чьи-то пальцы коснулись плеча Баскунчака. — Он цел, просто испугался.
— Испугаешься, когда на тебя катит такая махина с полуметровыми клыками. — Это уже сказала женщина, и Баскунчаку вдруг захотелось увидеть ее лицо. Уж больно показался знакомым этот голос.
— Вы только посмотрите, во что он одет, — неожиданно сказал мужчина, который требовал вызвать Протоса. — Это чужак!
— Думаешь, странник? — с интересом спросила женщина.
— Не знаю, — сказал мужчина, — но это не наш. Много их сейчас бродит по реальностям. Мне Вадим с Антоном о таком рассказывали. Беспечность Совета меня просто умиляет. Нельзя так, нельзя! Надо ставить вопрос об ограничении свободного доступа.
Баскунчак хотел сесть и сказать им, что не имеет к странникам никакого отношения, что он обычный журналист, пишущий на темы фантастики, поэтому ему было очень интересно разобраться в мирах, которые создал за Перекрестком неизвестный ему Былицкий. Но, похоже, осматривавший его мужчина чего-то не заметил: огромный хищник, который, дрожа бородавчатой кожей, сейчас лежал на траве неподалеку от него, все-таки успел зацепить Дмитрия. Едва Баскунчак пошевелился, как волна острой боли прошла по всему его телу и ослепительно лопнула где-то в голове, заливая сознание слепящей вспышкой. «Так это не фантом!» — успел разочарованно подумать Дмитрий и потерял сознание.
Организм, пусть и с запозданием, отреагировал на происходящее.
Хотелось думать, что окружающие поймут его правильно.
Глава восьмая
А пришел он в себя утром в своем номере, на мятой постели. Некоторое время он с тайным страхом прислушивался к своему телу и боялся пошевелиться. Потом осторожно потянулся. Боли не было.
Он сел на постели, оглядел себя, потом висящую на спинке кресла одежду. Ничего необычного.
Баскунчак отправился в ванную комнату, почистил зубы, неторопливо побрился и принялся умываться. Произошедшее с ним еще требовало осмысления, но прежде следовало привести себя в порядок.
Он еще умывался, когда в дверь постучали.
Дмитрий вышел из ванной, промокая мокрое лицо полотенцем, распахнул дверь и увидел того, кого так стремился увидеть в последнее время.
На пороге стоял Жилин.
— Доброе утро! — весело сказал он. — Не ждали? Думаю, пришла пора поговорить. В номер пустите?
Баскунчак посторонился.
— Входите.
Жилин вошел в номер, с любопытством человека, попавшего в чужой дом, огляделся. Взгляд его остановился на собранной сумке.
— Уже собрались? — спросил он.
— Домой пора, — пожал плечами Баскунчак. — Не вечность же сидеть в командировке! А как ваши успехи? Вы свою командировку завершили?
— Заканчиваю.
Жилин открыл дверь на балкон. Громадный, плечистый, он, казалось, занимал весь дверной проем.
— Значит, вы пришли открывать мне глаза, — с любопытством спросил журналист. — Кое-что я уже понял.
— И даже успел кое-что посмотреть, — в тон ему отозвался посетитель. — Было интересно?
— Конечно, — легко признал Баскунчак. — И все-таки хотелось понять смысл всей этой виртуальной игрушки. Зачем все? Для кого?
— Игрушка? — удивился Жилин. — Это вы так все восприняли? Это не игрушка, Дмитрий, это серьезный эксперимент, в котором участвуют тысячи людей. Про Былицкого вам уже рассказали?
— Немного, — сказал Баскунчак.
— И что вы думаете?
— Я все понимаю, — сказал Баскунчак. — Этот ваш Былицкий достиг неслыханных результатов. Но вся виртуальная бутафория не имела бы никакого смысла, если бы в игре не принимали участия люди. Как вас зовут в действительности? — Заметив, что собеседник качнул головой, Баскунчак предупредительно поднял руку. — Хорошо, хорошо, хотите быть Жилиным, так будьте им. В конце концов, все это не имеет значения. Но скажите, вам-то какой интерес играть в чужой пьесе? Былицкий вам хорошо платит?
Жилин, улыбаясь, смотрел на журналиста.
— Пусть будет по-вашему, — сказал он. — Я готов рассмотреть и такую возможность. Наш мир придуман, а ваш существует в реальности. Но где приятнее жить? Здесь, в вашем мире, грязь, трупы, продажные политики, постоянная угроза войны, загаженная планета, нищета и несправедливость. У нас светлый мир, где каждый с удовольствием занимается своим делом, чистые реки, дружелюбные люди. Проблемы, конечно, есть. Но ведь очень скучно жить без проблем.
— Жить в иллюзорном мире? — грустно сказал Баскунчак. — Нет, увольте. Эскапизм — это не для меня. Я предпочитаю активную жизненную позицию. Каким бы грязным и неустроенным ни казался вам мой мир, но он мой, Иван, понимаете? Он мой! И мне совсем не хочется, чтобы разные светлые личности, пусть даже из благородных побуждений, указывали бы, как нам жить и что нам делать. В своих проблемах мы разберемся сами, без мудрых и всезнающих учителей со стороны.
— Как вы нелогичны, — возразил Жилин, грозя пальцем. — Ведь если мы — продукт творчества ваших писателей, то вы все-таки будете прислушиваться к людям, что живут или жили рядом с вами. Это их мысли, их идеи! Вы ведь не отказываетесь от опыта предков? И потом, — Жилин пожал плечами, — на самом деле все обстоит совсем иначе. Вы ставите телегу впереди лошади, извините меня за старомодное сравнение. Вы считаете, что мы продукт вашей жизнедеятельности. Можете меня пощупать, Дмитрий, я не обижусь.
