— Давно, Коба, — сымпровизировал Берия. — Последний раз в Тбилиси, помнится, это было, в ресторане «Сакартвелло».
— Тогда спускайся вниз, — сказал Сталин. — Поедем на дачу, я тебя чанахи угощу и лобио.
На даче, к удивлению Берии, было людно. Среди припорошенных снегом елей над железным мангалом курился Дымок.
— Василий Иосифович приехал, — доложил всезнающий Власик. В последние годы он сильно располнел, но службу знал хорошо — куда бы Сталин ни ехал, первым у его машины оказывался именно Власик, предупредительно открывая дверцу. Первым он узнавал и о происходящем вокруг. — С фронтовыми друзьями встретился. Предупредить, чтобы уехали?
— Пусть гуляют, — махнул рукой Сталин. — Они ведь не виноваты, что этот шалопай отца ни о чем не спросил.
К сыну Василию вождь относился с настороженностью. Застольям сына он особо не препятствовал, все-таки Василий был грузином, а грузин без застолий это не грузин, это просто житель Грузии. Но и то, что Василий злоупотреблял спиртным, Сталина не особо радовало. Семейная жизнь его не удалась, он на это сам частенько жаловался Берии. Дочь влюбилась в еврея Каплера, и только арестом журналиста удалось предотвратить нежелательную связь. Старший сын Яков погиб в плену, а Василий, хоть и дослужился до генерала, отцовской гордости у Сталина не вызывал — он постоянно попадал в какие-то не слишком приятные истории, которые не делали чести его воспитанию, а следовательно, какая-то часть вины за поступки Василия ложилась и на его отца.
Заметив группу идущих по дорожке людей, собравшиеся у мангала посерьезнели и подобрались: несомненно, они знали, чья эта дача, и сразу сообразили, что пожаловал сам хозяин. Прежним оставался только Василий — в расстегнутом кителе, из-под которого выглядывала нательная рубаха, в сдвинутой на затылок папахе, Василий священнодействовал с шампурами, нанизывая на них крупные куски мяса. Рядом с сыном Сталин увидел плечистого высокого парня в кожаной, явно заграничного покроя куртке. У парня было волевое лицо, он был коротко стрижен под бокс, а на подходящего Сталина смотрел с некоторой растерянностью. Остальные были офицерами в чинах до майора, но Сталин на них не смотрел, он смотрел только на незнакомого парня в куртке.
— Отец, здравствуй, — сказал Василий, вытирая руки о вафельное полотенце. — Извини, что не предупредил, стихийно все получилось, Илья Вережников позвонил, он в Москве проездом,
Сталин скользнул взглядом по смущенному капитану с авиационными петлицами и погонами, потом снова вернулся к парню в куртке и требовательно спросил:
— Вы кто?
Василий обнял парня за плечи, словно показывая, что берет его под защиту.
— Это же Сева Бобров, отец, — сказал он. — Наш знаменитый футболист и не менее знаменитый хоккеист. Честное слово, он еще прославит нашу страну, так прославит! Его весь мир знать будет!
Парень еле заметно поморщился, и это неожиданно понравилось вождю. Он поощрительно улыбнулся смущенному спортсмену, потом окинул взглядом собравшихся у мангала военных. Те растерянно молчали. Ситуация была непредвиденной, и все могло закончиться неизвестно чем — все зависело от настроения Сталина, на которого присутствующие смотрели с напряженным благоговением: не каждый день приходится встречаться с вождем лицом к лицу.
— Приятного аппетита, товарищи, — кивнул Сталин и назидательно добавил: — Только не увлекайтесь, служба и водка несовместимы. Когда человек налегает на водку, у него начинаются неприятности по службе.
Берия весомо кивнул, подтверждая этим кивком справедливость сказанных слов, и сделал жест Власику, понятный только тому и указывающий, что гостей сына вождя следует переписать. Сам Берия происходящим был недоволен. Не успели грузины, служившие в охране Сталина, покинуть дачу, а уже началась такая вакханалия. Что же будет дальше, когда дача окончательно превратится в проходной двор?
Сталин, уже готовый проследовать на дачу, неожиданно остановился перед смущенным летчиком.
— Ваша фамилия — Вережников, — утвердительно сказал он. — Ваша часть находится на Урале.
— Так точно, товарищ Сталин! — вытянулся капитан.
— Это вы в конце ноября прошлого года атаковали необычный летательный аппарат? — поинтересовался Сталин.
Возмущению Берии не было предела. Вот и попробуй сохранить режим секретности, если установленные рамки нарушает сам вождь! Но делать замечания Сталину было бы в высшей степени неразумно, и Берия промолчал.
— Идите за мной, — приказал Сталин. Летчик чуть побледнел, но лицо его осталось спокойным. Тяжело похрустывая сапогами по снегу, он проследовал за Сталиным и остановился на пороге. Сталин неторопливо разоблачился, стоявший рядом Берия оттолкнул услужливого Власика и ловко подхватил шинель вождя.
— Проходите, — сказал Сталин. — Не бойтесь, он только кажется страшным, а в душе он добрый человек.
Берия понял, что Сталин говорит о нем, криво усмехнулся и повесил шинель на вешалку. Сталин снял фуражку, неторопливо пригладил волнистые седые волосы и шагнул к столу, с любопытством оглядывая летчика, который продолжал стоять, курсантски держа руки по швам.
— Вас как зовут? — спросил Сталин.
— Илья… Илья Николаевич, — смущенно сказал летчик и сипло откашлялся.
— Вы служили с.Василием? — продолжил расспросы вождь.
— Так точно, товарищ Сталин, — хрипловатым от волнения голосом сказал Вережников. — В четыреста тридцать четвертом истребительном полку у Героя Советского Союза Ивана Клешева начинали, еще под Сталинградом.
— И что, Василий действительно хороший летчик? — усмехнулся Сталин в усы.
— Ас, — коротко сказал Вережников.
Снявший верхнюю одежду Берия неторопливо сел за стол и тяжело посмотрел на летчика. Взгляд у него был подозрительный и слегка презрительный, впрочем, так Берия всегда держался среди незнакомых людей — на некоторой дистанции от собеседника.
Сталин принялся расспрашивать летчика о ноябрьском бое. Вережников скупо, но точно отвечал.
— А скажите, товарищ Вережников, — спросил Сталин, — каковы были ваши впечатления об этом летательном аппарате? Это не могло быть иллюзией? Не могло оказаться игрой воображения?
Капитан отрицательно покачал головой.
— Нет, товарищ Сталин, — после недолгого молчания ответил он. — Это была махина. Какое уж тут воображение… И скорость. У него была такая скорость, что далеко до него пока нашим самолетам. Обошел нас, как стоячих.
— У страха глаза велики, — резко бросил Берия. — Надо было атаковать аппарат, а не разглядывать его. Но наши летчики любопытны очень — пока они на него глазели, враг улетел.
Вережников дернулся, словно порываясь сказать что-то дерзкое, потом испуганно посмотрел на Сталина и промолчал.
— Хорошо, — сказал тот, поднимаясь и подходя к этажерке. — Вы коммунист, товарищ Вережников?
