Но Эвинд знал, что никуда не поедет.
Ночь прошла трудно – рана не беспокоила, но голова была невыносимо тяжелой, и не от выпитого даже… От безжалостной пытки ментоскопом.
За пятнадцать лет службы Империи Эвинд изучил, как ментоскопирование влияет на него. Никаких болезненных реакций в процессе, зато потом приходили сны. Газ-галлюциноген и лучи аппарата словно подтачивали плотину дисциплины, контроля над собой, и наружу внезапно прорывалось все то, о чем Эвинд давным-давно перестал думать… даже то, что он полагал намертво забытым.
После всего, что произошло вчера, флагману полагалось бы бредить Тиетар. Но жена ушла даже из его снов. Вместо Тии Эвинду снилась его родина.
"Империя неоднократно предлагала нам войти в число ее планет.
А мы – мы неоднократно отказывались.
Отчего?
Мы всегда осознавали свою неполноценность рядом с Империей. Еще с тех пор, как чужие корабли впервые прибыли на Теллару. Мы были тогда всего только кучкой разобщенных, разбросанных по континентам государств – но известие о том, что мы не одиноки в небесах, захлестнуло всех небывалой волной энтузиазма. Мы бросили сражаться друг с другом и взялись строить звездные корабли, чтобы на равных войти в содружество "существ разумных"… Но когда покинули наконец пределы своего мирка, то увидели, что по сравнению с Большим соседом – Империей Двенадцати Созвездий – навсегда останемся племенем папуасов, в своих долбленках гонящихся за трансокеанским многопалубным лайнером.
Мы вернулись к прежнему образу жизни, но забыть то, что видели и поняли, были уже не в силах.
Патриотизм снова, как никогда, вошел в моду. Мы гордились тем, что мы телларийцы, что мы свободны, что наша планета прекрасна. Так оно и было, и всем этим, возможно, в самом деле следовало бы гордиться… Если бы от каждого подобного заявления комком в горле не стояла горечь.
Каждые десять лет после нашего первого – и последнего – выхода в Галактику приносили больше достижений и открытий, чем прежде век-полтора. Но как мы ни старались, одной планете не догнать целый конгломерат миров. Наши спутники ловили имперские программы, имперские корабли время от времени выходили на нашу орбиту. Были отчаянные, которые пытались прорваться туда, чтобы увидеть космос. Некоторым это удавалось. Их предавали анафеме. Никто из них никогда домой не возвращался, чтобы рассказать о своих успехах, – но их имена обрастали легендами. В такие дни горечь становилась ощутимее и острее.
И все же, несмотря на случаи ренегатства, Теллара была единодушна. Если мы не можем войти в союз миров как равные или как старшие, мы останемся вне союза миров. Мы культивировали свою изоляцию, мы носились со своей "независимостью". И снова начали увеличивать содержимое арсеналов, чтобы отстоять свободу и независимость, если Большой сосед захочет присоединить нас силой. Мы упорно закрывали глаза на очевидный факт, что Большому соседу на нас совершенно наплевать.
Такое положение длилось десятки десятилетий.
Ecjm очень часто повторять какую-нибудь избитую истину, найдется наконец простодушный, который поверит ей. Секрет полишинеля становится настоящим секретом, когда в кругу посвященных появляется посторонний.
Вырастали поколения тех, кто не видел и не понимал. С рождения вокруг них твердили о свободе, независимости и угрозе со звезд. И они верили. Не могли не поверить – ведь этими понятиями был пропитан воздух вокруг них.
Они верили. И становились воинами.
Теллара никогда не была мирной планетой. Здесь всегда грохотали битвы воинственность у телларийцев в крови.
А уж если ее терпеливо пестовать и взращивать…
Мы сделались расой воинов. Мы не в состоянии были догнать Империю в том, что касалось науки, техники, медицины, звездоплавания, – но мы знали наверняка: если кто-нибудь попробует захватить Теллару, он сделает это не раньше, чем убьет последнего теллариица, и не прежде, чем оружие из телларииских арсеналов превратит нужную ему землю в черную выжженную пустыню.
И теперь Империя заметила нас. Теперь она начала с нами считаться.
Больше того, именно в это время мы стали ей жизненно необходимы. Все десятилетия, что мы культивировали сбой изоляционизм, Ал'Троона расширяла свои владения. Ассимиляция – главный враг крупных образований. Когда Империя включила в себя множество новых миров, боевой дух начал изменять ей. Для все накалявшейся борьбы с Владычеством Раан Двенадцати Созвездиям нужна была свежая кровь. Кровь воинов, которые не отступают, когда видят десятикратное превосходство врага, которые не сдаются, попав в окружение, а убивают себя вместе с теми, кто осмелится приблизиться к ним.
Империи срочно понадобилась Теллара.
И пробил наш час. Теперь мы могли диктовать Ал'Трооне любые условия. Мы "вошли бы в союз миров", куда так долго стремились, "на равных".
Но политика изоляционизма, которую мы так долго проводили, на этот раз сыграла против нас.
"Пусть попросят еще", "пусть расширят свои предложения", "пусть увидят, что телларийцев им не купить". Мы наслаждались триумфом и желали продлить его еще… еще хоть на день!
Мы тянули до тех пор, пока сквозь все наши кордоны и орбитальные укрепления не прорвался первый корабль раан.
Мы уничтожили раанский звездолет, но в этой части нашей планеты никогда больше не восстановится жизнь. И одно дело, когда такой ценой можно отогнать врага, который в состоянии понять полученный урок. Совсем другое, когда враг настолько безмозгл – или упорен, – что будет повторять атаки снова и снова, пока не покончит с защитниками или не добьется своего, как, мы знали, это происходило уже давно во многих десятках внешних миров.
И тогда мы уже сами должны были просить Империю принять воинов Теллары в ряды своих армий пусть даже ради этого нам пришлось встать под протекторат лазорево-черного знамени.
Империя получила своих воинов. Но телларийцы не стали почетными наемниками, как могли бы, прерви они свой триумф несколькими месяцами раньше. Нами стали затыкать все бреши, из наших тел возводили баррикады при отступлении, мы находились на острие меча в каждой атаке.
И Империя всегда знала, что мы опасны. Нам доверяли катера-истребители, наземные машины, командование взводами, ротами, эскадрильями.. никогда вгэскадрами, дивизиями, штабами.
И дело вовсе не в засилье расы чистокровных имперцев – хотя их шовинизмом пропитаны все Двенадцать Созвездий. Просто прежде присяги на верность Великому Дому мы по-прежнему целовали знамя Теллары. Мы везде и всегда помнили, что за планета нас взрастила. И Империи, как бы она этого ни хотела, не удавалось ассимилировать даже тех, кто был, как я, навсегда отдан ей в служение.
Возможно, имперцы даже не сознавали, как им повезло с этой неудачей. Ведь, перестав быть телларийцами, мы утратили бы в себе качества бойцов. Что поделать, понятия "теллариец" и "боец" не существовали друг без друга.
